Послѣ того какъ Плейзеръ указалъ ему на все это, Іоганнесъ ясно увидѣлъ притворство въ лицахъ и въ движеніяхъ; онъ увидѣлъ, какъ тщеславіе, зависть и скука сквозили чрезъ улыбающуюся маску и выходили совсѣмъ наружу, лишь только люди ее снимали хотя бы на мгновеніе.
— Чтожъ! — сказалъ Плейзеръ, — надо быть снисходительнымъ. Должны же люди тоже повеселиться. А иначе веселиться они не умѣютъ.
Іоганнесъ почувствовалъ, что кто-то за нимъ стоитъ. Онъ обернулся.
Это была знакомая длинная фигура. Блѣдное лицо было такъ рѣзко освѣщено, что глаза казались большими темными впадинами. Гейнъ тихо что-то бормоталъ и показывалъ пальцемъ въ яркую залу.
— Посмотри! — сказалъ Плейзеръ: — онъ опять выискиваетъ.
Іоганнесъ посмотрѣлъ по направленію, куда указывалъ палецъ. И онъ увидѣлъ, какъ пожилая дама, разговаривая, закрыла на мгновеніе глаза, и какъ хорошенькая, молоденькая дѣвушка на минуту содрогнулась, пріостановилась на ходу и взглядъ ея какъ бы оцѣпенѣлъ.
— Сейчасъ и конецъ? — спросилъ Плейзеръ Гейна.
— Это мое дѣло, — отвѣтилъ послѣдній.
— Я хотѣлъ бы показать Іоганнесу это же самое общество еще разъ, — сказалъ Плейзеръ. — При этомъ онъ прищурился, хихикая. — Согласенъ?
— Сегодня вечеромъ? — спросилъ Гейнъ.
— Почему жъ и не сегодня? — сказалъ Плейзеръ. — Тамъ вѣдь, все равно, нѣтъ ни часовъ, ни времени. Теперь тоже, что было всегда, а то, что будетъ — всегда и прежде было.
— Я не могу идти съ вами сейчасъ же, — сказалъ Гейнъ, — у меня слишкомъ много работы. Но вы и безъ меня найдете дорогу.
Затѣмъ они прошли по пустыннымъ улицамъ, гдѣ мерцали при ночномъ вѣтрѣ газовые рожки, а темная холодная вода съ шумомъ ударялась о стѣны каналовъ. Ласкающая музыка звучала все слабѣе и смолкла наконецъ въ тишинѣ, охватившей спящій городъ.
Въ это время вдругъ полились съ вышины полные металлическіе звуки, подобно свѣтлой радостной пѣснѣ.
Эти звуки, раздавшіеся такъ неожиданно съ высокой башни и разнесшіеся надъ спящимъ городомъ, проникли до глубины омраченной души маленькаго Іоганнеса. Съ удивленіемъ взглянулъ онъ вверхъ. Звуки росли, ясные, чистые, радостно поднимаясь и могуче нарушая мертвую тишину. Какъ чуждо звучали для него эти радостные праздничные звуки среди общаго сна и удручающаго горя.
— Это часы, — сказалъ Плейзеръ; — они всегда одинаково радостны, изъ года въ годъ. Каждый часъ они поютъ ту же пѣснь, съ тою же силой и съ той же веселостью. Ночью эта пѣснь звучитъ даже веселѣе, чѣмъ днемъ; часы какъ будто радуются тому, что имъ не зачѣмъ спать, что они всегда одинаково счастливо могутъ пѣть свою пѣснь, даже тогда, когда внизу подъ ними тысячи людей плачутъ и страдаютъ. Особенно весело звучитъ эта пѣснь, когда кто-нибудь умираетъ.
Радостные звуки полились снова.
— Наступитъ день, Іоганнесъ, — продолжалъ Плейзеръ, — когда за однимъ изъ такихъ оконъ, въ скромной комнаткѣ, слабо будетъ горѣть свѣча, печальная свѣча, изрѣдка мерцающая, при чемъ вздрагиваютъ тѣни по стѣнамъ. Ни звука не будетъ слышно въ комнатѣ, ничего, кромѣ легкаго, подавленнаго рыданія. Тамъ, на кровати, подъ бѣлымъ пологомъ, съ длинными тѣнями въ складкахъ, будетъ лежать нѣчто — тоже бѣлое и спокойное. Это будетъ маленькій Іоганнесъ. И тогда вдругъ, такъ же громко и весело, ворвется въ комнату та же пѣснь, празднуя первый часъ наступившей смерти.
Двѣнадцать громкихъ ударовъ съ длинными промежутками одинъ за другимъ прогудѣли въ воздухѣ. При послѣднемъ ударѣ Іоганнесу вдругъ показалось, что все это ему снится, что онъ больше уже не идетъ, а паритъ надъ улицей, увлекаемый рукою Плейзера. Дома и фонари скользили мимо при быстромъ полетѣ. Дома уже стояли рѣже другъ отъ друга. Они образовали отдѣльные ряды, раздѣленные темными таинственными углубленіями, въ которыхъ нечистоты, мусоръ, сваленныя балки какъ-то странно выдѣлялись, освѣщенные газомъ.
Наконецъ, показались большія ворота съ тяжелыми столбами и высокой рѣшеткой. Мигомъ перелетѣли они черезъ нее и опустились на сырую траву, около большой кучи песку. Іоганнесу показалось, что онъ попалъ въ садъ, потому что онъ слышалъ вокругъ шелестъ деревьевъ.
— Ну, будь внимателенъ, Іоганнесъ, и попробуй затѣмъ утверждать, что я не болѣе знаю, чѣмъ Виндекиндъ.
При этомъ Плейзеръ громкимъ голосомъ произнесъ короткое таинственное имя, заставившее Іоганнеса содрогнуться.
Со всѣхъ сторонъ оно повторилось во мракѣ, и вѣтеръ подхватилъ его пронзительными переливами, пока оно не замерло въ вышинѣ.