— Тогда почему ты должен привезти ему еще одну?
— Ты ведь знаешь, — сказал король, — королям время от времени приходится продавать какую-нибудь картину, чтобы прожить.
— А что ты за это получаешь?
— Резиновых медвежат. У меня остался только один, который лежит на грузовике. Но может быть мы сначала поиграем?
Мы с королем играем почти каждый день. Например, в Микадо: он таскает палочки, как большие бревна. Или в шахматы! Декабрь всегда сам становится королем. Если он играет белыми, то, сделав ход, возвращается на поле белого короля и ждет моего хода. Сдаваясь, он театрально падает, восклицая:
Выигрывая, он отталкивает вытянутыми руками моего короля и кричит:
— Я думал, что вы, становясь старше и меньше, забываете все, — сказал я как-то, — Но Шекспира вы помните!
— Ричард Второй! — воскликнул Декабрь. — И Клавдий король Дании — таких коллег не забывают.
Но в этот день король сказал, что ему нужно размяться. Я вытащил «Нападай-забивай» игру в маленький футбол; у нападающих в этой игре одна нога гнется, и есть кнопка на голове, которую надо нажать, если хочешь этой ногой ударить. Королю, конечно, не надо было нажимать на голову. Он снял тяжелую красную мантию и в нижней рубашке вел мяч дриблингом через зеленое поле и, если забивал гол, целовал своих металлических партнеров по команде и, задыхаясь, падал. Из-за своей полноты он всегда, играя в футбол, быстро уставал.
— Но это нечестно! — кричал я, — Ты можешь бегать, а мои Футболисты не могут.
Король кричал:
— Негнущиеся железяки, вот кто они! — Я выбиваюсь из сил, бегая за ними, а им хоть бы что.
— Ты должен еще отвезти картину, — сказал я, — Что это вообще за картина? У тебя здесь нет никакой картины.
— Мне еще ее надо нарисовать, — сказал король, — У тебя найдутся бумага и цветные карандаши?
Я пошел к столу, достал лист бумаги и коробочку с карандашами.
— Все это очень большое, — сказал король, — Обрежь бумагу, чтобы ее можно было положить на прицеп. Цветные карандаши для меня, как стволы деревьев. Нет ли у тебя огрызков? Я не могу рисовать стволами деревьев!
Я вернулся к столу, выдвинул ящик и рылся двумя рукам в старых батарейках, тюбиках с клеем, обрывках шпагата и негодных радиодеталях пока не нашел ножницы, а потом крошечный огрызок светло-зеленого цветного карандаша. Ножницами я вырезал из большого листа бумаги маленький листик, чуть длиннее прицепа, но такой же ширины. Огрызок цветного карандаша я отдал Королю, который сказал:
— Светло-зеленый не годится. Я хотел нарисовать королевскую корону с семью зубцами. Для этого светло-зеленый цвет не годится.
Но у меня есть только этот зеленый карандаш, такой маленький, что подойдет тебе. Остальные слишком велики, а точилку мне искать в ящике стола незачем, я ее там точно не найду.
Король уже ничего не слышал, он задумался и только пробормотал про себя:
— Пусть будет так. Я просто скажу, что сделал это с умыслом. Другие время от времени рисуют все голубым цветов, тогда он наверное купит у меня и светло-зеленую королевскую корону.
Он поднял огрызок, обхватил его обеими руками и поставил на бумагу. Потом стал ходить маленькими шагами взад и вперед, не отрывая карандаш от пола. Так он медленно и неровно нарисовал маленькую светло-зеленую корону с семью зубцам.
— Тебе нравится? — спросил он.
— Очень нравится. Мне всегда было непонятно почему короны королей должны быть обязательно из золота.
— Эта корона из оксидированной меди, — сказал король Декабрь. — Ее носил кроль Крыш — король Конец Ноября. Ты поможешь мне погрузить картину на прицеп?
Он ухватился за край картины двумя руками, я зажал ее с другой стороны большим и указательным пальцами, и мы осторожно положили ее на грузовик. Потом король сказал:
— Садись, поехали!
— Как это я сяду в такую маленькую машину?
— Вот оно что, — сказал король. — Значит так, сядь в кресло, закрой глаза к просто представь себе, что ты садишься в грузовик, И дело пойдет.
Я сделал все, как он сказал, сидел в кресле с закрытыми глазами и вскоре ощутил себя таким же маленьким, как король Декабрь, не таким толстым, слава Богу, но таким же маленьким. Потом король снова взобрался на сидение шофера и повторил:
— Садись!
Он открыл дверцу для пассажира изнутри. Я влез в кабину шофера и закрыл дверь.
— Где живет знаменитый собиратель картин?