— Так и быть. Тогда я сам сейчас представлю себе это.
Король засопел и снова устроился поудобнее.
— Может быть, — сказал я, — для этого нужна добрая Фея?
— Надо еще выяснить добрая ли она, — проворчал король.
— Придет день, когда рядом с моей кроватью встанет фея, наклонится надо мной, ее длинные серебряные волосы рассыпятся по моему лицу, и она скажет:
— И что? — спросил король. — Ты испугаешься? Или обрадуешься?
— Сначала я должен выяснить так ли это на самом деле, — сказал я. — Почему я должен верить этой фее?
— Ты мог бы попробовать покончить жизнь самоубийством.
— Кошмар! — закричал я, — не успев стать бессмертным пытаешься умереть. Кроме того всякое самоубийство можно пережить, после чего вполне вероятно навечно оказаться в кресле-коляске.
— Дыши медленнее! — воскликнул король Декабрь, — Плохо мне живется, когда живот трясется.
— Может быть я получу извещение от службы пенсионного обеспечения, — сказал я. — Уважаемый господин, напишут мне, на основании Вашей бессмертности а вследствие этого несомненного значительного увеличения расходов, мы к сожалению вынуждены повысить размер Ваших взносов на пенсионное страхование. Мы хотели бы в связи с этим обратить Ваше внимание, что этот взнос в течение последних пяти лет не менялся и просим Вас понять наши трудности.
— Что это такое пенсионное страхование, — спросил король.
— Человек каждый месяц платит в течение всей жизни деньги, — объяснил я, а когда он состарится, их ему каждый месяц возвращают. Поэтому человек не боится старости.
— Ты боишься старости? — спросил король.
— Не так старости, — ответил я, — как ее последствий.
— А от этого не страхуют? — спросил король.
— Нет.
— Я не боюсь, — сказал король, — но страховки у меня тоже нет. Чем меньше я становлюсь, тем больше времени могу лежать на балконе и смотреть на звезды, и тем больше могу при этом что-нибудь себе представлять.
Он посмотрел на меня и добавил:
— Ты хотел поразмыслить над собственным бессмертием, но до сих пор говорил только о какой-то фее и пенсионном страховании.
— Тебе бы только брюзжать, — сказал я и снова уставился в небо.
Король задрал голову, посмотрел вверх и сказал:
— Любимой звезды у тебя небось тоже нет?
— Нет.
— Тогда найди себе звезду и дай ей имя.
Я долго искал в небе особенно красивую звезду. Справа от Большой Медведицы я обнаружил звездочку, которая очень робко мерцала, показал ее королю и сказал, что ее зовут Ули.
— Обычно их зовут Проксима Центавра или Бетельгейзе, — сказал он. — По моему это здорово, что твою зовут Ули.
— У меня был друг, которого так звали. Он уже давно умер.
— Кто умирает, тот становится звездой, — сказал король.
— Если это так, — и я хотел бы быть бессмертным, — сказал я, — тогда все мои друзья кроме меня превратились бы в конце концов в звезды. И после их смерти я все время смотрел бы на них в ясные ночи. Единственно в чем я был бы при этом уверен, что никогда не узнаю то, что знают они.
Король молча смотрел на кусочек неба левее Большой Медведицы и внезапно очень разволновался. Он рывком встал и начал так торопливо ходить взад вперед по моему животу, что мне стало щекотно, и я едва не засмеялся.
— Ты еще помнишь, как я тебе ответил, — что уже забыл, каким образом мы появляемся на свет? Король и королева что-то такое должны сделать, чего я уже не могу вспомнить, так говорил я тебе, верно? И то, что однажды утром просыпаешься такой же большой, как ты и лежишь в кровати и с этого момента всю жизнь постоянно уменьшаешься — это я тебе говорил, правда?
— Да, ты это говорил.
— А теперь я вспомнил, что должны делать король и королева.
— Что?
— Они должны обняться.
— Это я уже знаю, — сказал я.
— Они должны обняться на таком балконе, как этот, очень крепко обняться, потом закрыть глаза и прыгнуть вниз.
— Прыгнуть вниз?
— Они должны прыгнуть вниз. Когда они окажутся внизу, крепко обнявшись и зажмурившись, земля поддаст им, как трамплин, и они подпрыгнут до неба, снимут звезду и положат ее в кровать. А утром она проснется и станет кем-то из нас.
— Ты уверен?
— Уверен.
— И ты уже так делал?
— Конечно.
— Ты не боялся?
— Боялся, — но королева меня крепко держала.