— Тебя теперь и не узнать. — Риз с восхищением разглядывал Сида. — Совершенно. Только ты… прости, — юноша сделал попытку сдержать улыбку, — похож на девчонку.
— Дурак. — обиделся Сид, неуверенным жестом поправляя шапочку. — Придумал тоже.
— Слушай, а баня тут есть? — Риз демонстративно почесался. — А то воняет, наверно, от меня, как от козла.
— Ну, есть слегка. — отыгрываясь за девчонку, сказал Сид. — Пованивает.
— А ты, можно подумать, не потеешь? — в свою очередь, обиделся Риз. — Сам, когда мылся последний раз?
— От меня не воняет. — язвительно заметил Сид. — Я… — и тут он осёкся.
*
— И числом сотни тысяч.
Сид наотрез отказался от посещения бани. Сослался на нелюбовь к самому процессу, хотя, как показалось Ризу, друг старался следить за своей внешностью. Его спутник представлял для мага загадку, точнее, кучу загадок. Всё в нём казалось странным — начиная от манеры разговаривать до чудной техники бега. Сами по себе, по отдельности, эти нюансы не были так уж странны, но всё вместе никак не укладывалось в портрет мальчика-подростка, такого же возраста, что и сам Риз. И этот дурацкий отказ идти в баню…
— И все как один в звериных шкурах. — сквозь блаженство чистоты и пара, слух Риза внезапно уловил чужой разговор. Голос говорившего звучал из-за спины, и чтобы разглядеть его, мальчику пришлось, как бы невзначай обернуться, стараясь не привлекать к себе внимание. Рассказчиком оказался крупный мужчина — банщик-массажист, который развлекал клиента разговором.
— Рожи страшные, в рисунках и шрамах. Их говорят, специально, ещё в детстве уродуют, чтобы враги боялись. И режут, режут почём зря. И баб, и детишек. Всех.
— Врёшь поди? — в голосе посетителя, грузного человека, смахивающего на купца, прозвучало и сомнение, и испуг. — Прям сто тысяч? Сам небось и не видел их никогда? — словно успокаивая себя, заметил купец.
— Да вот! — банщик опустил голову на уровень глаз клиента и нарисовал тремя пальцами круг у своего лица. — Сам не видел, врать не буду, но лично слыхал от одного караванщика, а он от какого-то наёмника. Так тот сам бился с ними у этой, как её, у Кериги, деревня такая. Бойня говорят там была. Северян побили, всё войско и теперь варваров никто не остановит. Дай Сияющий им до нас не дойти.
— Грабят? — спросил сквозь собственное кряхтение купец. — А то мне в те места надо. Чё то боязно.
— Так за этим они и явились. По нынешним временам уж лучше пересидеть на юге, чем лезть в пасть к варварам — сожрут и не подавятся. Караванщик поговаривал, что эти дьяволы к Сагрну идут, а от него до нас четыре дня пути. Вот если Император и Совет успеют прислать войско, то можно остановить их на перевалах.
При упоминании ставшего родным города, Риз не на шутку встревожился. Мысль об оставленных в Сагрне сестре и друзьях заставило сердце стучать громче и быстрее.
— Саффи, бедная моя Саффи, потерпи — я уже спешу.
О продолжении моциона не могло быть и речи, и Риз тут же собрался и потихоньку направился к выходу. На улице мальчик не обнаружил в условленном месте Сида. Впрочем, он сам пришёл раньше назначенного срока, предполагая провести в хаммаме часа на полтора дольше. В ожидании приятеля Риз стал прохаживаться в нетерпении туда-сюда, пока кто-то не подкрался сзади, и закрыв ему глаза ладонями, спросил:
— Угадай кто?
— Сид, прекрати дурачиться. — Риз обернулся. — Мне… — он вздохнул. — Мне надо торопиться.
— Куда? — внезапно побледнев, спросил Сид. — Уже?
Риз обнял друга за плечи, пристально заглянув в глаза.
— Моя семья, моя сестра и друзья в опасности. Мне срочно нужно вернуться назад, домой. Тебе тоже пора возвратиться в Массал, к брату. Я так понимаю, ему без тебя трудно придётся. Я могу помочь, только это опасно.
Сид стоял ошарашенный, не понимая до конца причину изменения настроения друга. Впрочем, и Риз был настолько озабочен полученными известиями, что не заметил, то, что отказавшийся от бани Сид прямо-таки сиял чистотой.
— Когда? — упавшим тоном только и смог выдавил из себя Сид.
— Завтра. — Риз не смог взглянуть в глаза другу и отвернулся. — Но прежде я помогу тебе вернуться домой. Ты готов рискнуть?
*
Ночевали в какой-то жалкой ночлежке, зато под крышей, и хлеб с колбасой, запиваемые чистой водой, казался им пиром. Наевшись и нашутившись, молодости свойственно смеяться, даже в минуты тревоги, они спали как убитые. Но перед сном, как и два дня назад между ними произошёл такой же странный разговор. Начался он с, казалось бы, невинного вопроса.