В ответ Мэйт ” убил ” меня взглядом. Я уже было собрался извиниться, но тут он бросился на меня замахнувшись кулаком, чтобы совершить ответный удар и я даже не поняв, что сделал, в тот же миг уклонился. Кулак Мэйта пронесся у меня над правым плечом, едва не задев ухо. Я тут же уперся ладонями в его грудь и что есть мочи толкнул. Мэйт полетел назад размахивая руками, пытаясь удержать равновесие, но в конце концов поскользнулся, задел затылком уголок стола и упал. Я бросился бежать из кухни пока тот не встал и не наставил мне тумаков. На самом деле я его очень боялся. Пулей вылетел в коридор и промчался по мягкому ковру в свою комнату, успев кинуть взор на красный диван. У Мэйта наверняка вскочит шишка и утром папа посадит меня ” размышлять “. Я заскочил в комнату захлопнув за собой дверь и облокотился об ее спиной. Пытался отдышаться. Затем повернулся лицом к двери и нагнулся чтобы посмотреть в замочную скважину не несется ли злой Мэйт к моей двери или к папе. Не несется. Я даже топота не слышал. Целую минуту даже не дышал, бесшумно притаившись.
Никого.
Вышел в коридор и галопом полетел обратно. Вошел в темную кухню и подкрался к столу. Мэйт так и лежал на спине тихо и неподвижно. Опять его шуточки. Сейчас как вскочет!
- Мэйт. – позвал брата я – Пошли спать. Пол холодный, вставай.
Но он не вставал. Я стоял и смотрел на него. Почему-то внутри меня закололо ужасное предчувствие и к горлу подступила тошнота. Я медленно подкрался к брату поближе. Не шевелится. Вот актер!
- Мэйт, это уже не смешно! Я папе скажу. – пригрозил я. Нет ответа. – Мэйт! Эй, Мэйт! Ты без сознания что ли?
Я присел рядом с ним и потряс плечо. Вокруг головы брата расползлась черная лужа чего-то противного и липкого. В эту лужу постепенно окрашивалась его белая рубашка. На ум мне пришло лишь одно слово, и это слово я попытался забыть в ту же секунду. Выбросить эту чушь. Но никак не получалось. КРОВЬ. Я хлопнул Мэйта по щеке и его голова тут же накренилась в бок. Черная челка окунулась в лужу. Зеленые глаза как две стекляшки были широко распахнуты и смотрели куда-то вдаль, но не на меня. Я отскочил назад и врезался спиной в холодильник обхватив ноги руками и смотря на него очень долго. Не моргая и не произнося ни слова. Обляпанные в крови брата пальцы вымазали штанины пижамы. Мое дыхание участилось, затем началась дрожь, сердце пустилось в галоп, затряслись губы, глаза намокли от слез, после чего я забился в сильной истерике, истошно вопя рухнул на пол так и обвивая колени руками и свернувшись калачиком ревел. Мне было все равно как громко я плачу, пусть даже на весь дом! Мне уже было наплевать разбужу ли я папу! Наплевать на эхо! ПУСТЬ он сейчас проснется! ПУСТЬ включит свет в кухне! Я ХОЧУ ВИДЕТЬ, ВО ЧТО ПРЕВРАТИЛ СВОЕГО БРАТА! Это Я виноват! Нужно было позвать папу раньше! НУЖНО БЫЛО! Я этого не сделал. Не сделал! Он бы отправил нас спать и ничего бы этого не было. Мэйт бы сейчас не лежал у стола как простой кусок мяса и не утопал бы в луже собственной крови! Что я натворил!? Мамочки.
Я услышал как хлопнула дверь кухни, но ничего не видел из-за слез. В глаза неожиданно ударил яркий свет. Я слышал громкие приближающиеся ко мне шаги. Различил силуэт высокого, худого отца. Видел его бледно-синие пижамные штаны и голый верх. Черные волосы взлохмочены из-за подушки. Он быстрым шагом спешил к нам, но молниеносно впал в ступор когда увидел мертвого Мэйта, лежащего в луже крови. Из уст отца вырвался дикий вопль. Увиденное шокировало папу не меньше меня. Я сморгнул последние слезы с глаз и они каплями потекли по щекам. Поднял темно-зеленые глаза на отца, продолжая лежать свернувшись калачиком и судорожно хватая ртом воздух. Сейчас он меня накажет! Сейчас он ударит меня как ударял Мэйта! После долгой минуты неотрывного взгляда на труп моего близнеца, глаза папы медленно устремились в мою сторону. Он рухнул рядом со мной на колени, схватил за плечи и приподнял чтобы я мог смотреть ему прямо в глаза.
- Что произошло, Эрнест? ЧТО ТУТ ПРОИЗОШЛО??? – закричал он и его темные глаза заблестели от непрошенных слез. Он встряхнул меня, ожидая ответа, но я разошелся с новой силой, задыхаясь от рыданий. Он обнял меня за спину и левой рукой подхватил мои согнутые в коленях ноги, когда я отпустил их и мои ручки, словно без костей как две переваренные макаронины упали на холодный пол. Отец прижал меня к себе и я почувствовал как горяча его грудь и как бешено колотится сердце. Как мое. Мое лицо было мокрым от слез. Пробил насморк.
- Ччч... Тише, тише, тише, тише! Эрни... – он осекся, не зная, что сказать и как реагировать. Я попытался представить свою реакцию будь я на его месте и первым, что пришло на ум были требования объяснений, крики в адрес маленького убийцы и много чего еще. Но я чувствовал себя слишком слабым чтобы об этом думать. Казалось, силы покинули меня вместе со слезами.
Он шепотом успокаивал меня, но я слышал как дрожит его голос. Сам торопил меня покинуть кухню и сам же продолжал сидеть на полу со мной на руках не в силах подняться на ноги. Он старался чтобы я не смотрел на тело Мэйта, распластанное на полу у стола. Он не задавал никаких вопросов, наверное потому что ждал до утра. Хотел чтобы я успокоился, отошел от шока и спокойно все объяснил, но я не собирался ждать до утра, потому что я виноват и хочу выговориться СЕЙЧАС. Потому что после того как слезы кончатся, и может быть я засну, мне не хотелось бы больше просыпаться вообще.
- Я... я застал его тут.... Он... Мэйт... он стоял у холодильника... и... я... хотел отправить его спать... Я не хотел ябедничать папа... Он начал обзывать меня... Смеяться надо мной... И я нечаянно... Я его просто толкнул, папа... Я ЕГО ПРОСТО ТОЛКНУЛ! – заорал я и снова заплакал навзрыд. Папа молчал. Его взгляд был прикован к Мэйту. Он не знал как ко мне относиться после этого. Я был ребенком который не зло умышленно убил своего брата. Я не хотел смотреть туда, где он лежал. Просто уткнулся носом в папину грудь и ревел пока новая волна слез не отступила. Отец держал меня на руках. Долго икая я все-таки закрыл глаза. Папа отнес меня в мою комнату, потушив свет в кухне. Он осторожно уложил меня на мягкую постель и укрыл одеялом. Затем вышел в коридор и не сдержавшись, зарыдал. Я еще не до конца погрузился в сон, думая о том, что лежу сейчас на мягкой кровати под теплым одеялом, живой, а мой брат, вторая половина меня с ужасом в стеклянных глазах, мертвый, покоится на холодном плиточном полу в луже собственной крови и виноват в этом я. Только я.
====== Часть 1. Воспоминания. ======
Я нахожусь в маленькой серой комнатке, тесноватой, но вполне уютной. Окна зашторены синими шторками, рядом стоит мой стол, заваленный стопками книг, на тумбочке у кровати фотография Мэйта с черной ленточкой в уголке. Смотрю на него и удивляюсь тому какими маленькими мы были. Я стал убийцей в семь лет. Сегодня ровно двадцать лет как он умер. Папа очень переживает, но мне тяжелее в сто раз. Потому что я не просто включил свет тогда в кухне глубокой ночью и увидел Мэйта мертвым, а УБИЛ его. Сам же своими руками. Отец все еще пытался меня успокоить, когда похоронил его, когда целую неделю перевозил вещи в дом к дедушке Стэну (отцу нашей погибшей матери Рейчел). Сам дед как и моя мама были родом из Джерома, а фамильный особняк семейства Гемини был расположен на границе Финикса, штата Аризона. Джером был маленьким городком, деревней по сравнению с Финиксом, но в нашем с отцом случае это то, что нужно. Много кто знал о смерти Мэйта, вероятно, из газет, но что это был я никому не было известно, все выставили как несчастный случай. Мол, мальчик пробрался ночью в кухню чтобы перекусить, поскользнулся на плитках пола и при падении задел головой край стола. Та ночь перевернула всю мою жизнь с ног на голову. Когда умерла моя мать, я думал, что это самое ужасное, что только может произойти в жизни пятилетнего мальчика и вот спустя каких-то два года погибает мой брат-близнец. От моих рук. Сейчас Мэйту было бы уже как и мне двадцать семь лет, если бы не я. Смотрю на фотографию брата своими темно-зелеными глазами и пытаюсь припомнить все детали той ночи. Хотя я совсем не понимал зачем мне это. Не лучше ли все забыть? Может хватит мучить себя? Нет. НЕТ! Я виноват в его смерти и не собираюсь воображать будто бы меня не было рядом с ним в тот момент, когда он... И вот, я как наяву услышал песенку Мэйта. Только не полностью, а обрывками: ” ...кто из нас пай-мальчик? Эрни – наш дружок ” Эти слова – последнее, что пропел Мэйт перед тем как поскользнуться на плиточном полу кухни, удариться затылком об угол стола и замолчать навсегда. Теперь его тело покоится глубоко в земле, на кладбище Джерома, недалеко от меня. Джером – маленький, ничем не примечательный городок Аризоны. На сегодняшний день численность населения составляет всего четыреста человек. Многие считают Джером городом-призраком и распускают неведомые слухи вроде тех, что Джером – пристанище для всякого волшебного и сверхъестественного. Духи, проклятья, легенды. На самом деле это полная чепуха! Я никогда не верил в ведьм, вампиров и призраков и не собираюсь. Причина по которой люди отсюда уезжают заключается в том, что всем охота жить в больших городах, поближе к морю, цивилизации и приключениям. Быть в центре событий. Да, наш городишко небольшой, но мне он нравится. И совсем неплохо когда на улицах нет столпотворения. Ты знаешь всех и всякого и все знают тебя. Ни у кого нет секретов и никаких мистических тайн так что слухи эти взяты прямо с потолка и каждый местный об этом знает. Я бы никогда и ни за что на свете не променял гористую местность, красивые пейзажи, каньоны Аризоны вокруг Джерома ни на что другое. Город был основан в тысяча восемьсот девяносто девятом году в округе Явапаи на холме Клеопатры с видом на долину Верде. Его никак нельзя было назвать городом-призраком. Ничего призрачного в нем нет. Мы живем всего в ста шестидесяти километрах от Финикса. Я не сразу расслышал стук в дверь из-за шума дождя за окном (август был самым дождливым месяцем в году) и потока мыслей. Я разрешил войти и увидел на пороге своего отца. У того было такое печальное лицо, такое жалкое, что мне захотелось плакать, но я сдержался. Когда тебе семь лет – можешь плакать при родителях хоть с утра до ночи (при Мэйте мне было стыдно), но когда тебе ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ утешать уже должен ты, а не тебя.