” Она мертва, Эрн. Сомнений нет. И Гвин и Грейс мертвы. Ты не вытащишь их из этого треклятого дома. ОН этого не позволит! Они его пленницы. ТЫ его пленник.”
Оставалось только кинуть горящую спичку в щепки и дело сделано, но тут дверь кухни рядом с которой я стоял, приоткрылась, оттуда подул легкий ветерок и задул спичку у меня в руке. А затем я услышал голос.
- Это ты, папочка?
Я замиранием сердца глянул в сторону кухни и выронил спички Неужели Гвин все-таки жива? Боже мой! А я ведь только что чуть не сжег собственную дочь!
- Гвин? – ответил я, входя в кухню. Тут было так же темно, но за счет трех больших окон намного светлее, чем в коридоре. У окна прямо напротив двери был силуэт моей дочери, но что-то мне подсказывало, что что-то тут было не так. Увидев меня, она даже не шелохнулась, а продолжала неподвижно стоять, повернувшись спиной к окну, ко мне лицом. И на секунду я представил как осторожно приближаюсь, касаюсь Гвин, а ее голова падает на плиточный пол мне под ноги. Когда фонарь на моем телефоне осветил ее лицо, я охнул от неожиданности. На шее Гвин висела петля с обрубком той же самой веревки, что я заметил в ее комнате. – Гвин... что произошло?
Не успел мой вопрос слететь с губ как в этот же миг дверь за моей спиной захлопнулась. Я резко обернулся и со всей силой приложился к двери в попытке открыть ее, но с таким же успехом можно было толкать стену.
- С Рождеством, Эрни.
Зеленые глаза Гвин смотрели немигающим взглядом абсолютно в никуда, а голос из совершенно закрытого неподвижного рта принадлежал совсем не ей. Хищный и злобный голосок мальчишки, который уже настолько мне осточертел, что лучше бы я оглох. Ни в какое сравнение с тихим и мягким голоском моей дочери.
- Доволен тем, что натворил, паршивец??? – в отчаянии закричал я, сжимая кулаки. – Зачем ты это сделал? Тебе нужен был я! Зачем ты убил Грэйс? Что она тебе сделала? И что ты сотворил с Гвин??? Они были такими же невинными детьми как и ты когда-то!!!
Мысленно я уже знал, что он сделал с Гвин, но все же какая-то частица меня до последнего верила, что с ней все будет в порядке. Даже несмотря на то, что ее телом завладел злой призрак, который мстит мне. На секунду я даже представил, как нахожу способ раз и навсегда избавиться от Мэйта, он покидает ее тело, я забираю Гвин и Аманду и мы втроем уезжаем за тысячу городов отсюда после того как предаем Грэйс земле. Увы, следующие слова Мэйта рушат все мои надежды и представления о более-менее счастливом конце.
- Я предупреждал тебя о том, что рано или поздно расквитаюсь с тобой. Зато теперь ты знаешь что такое, когда умирают дети. Теперь ты знаешь это по-настоящему. Вы с папой всегда мечтали избавиться от меня. А теперь я избавился от тех, кому ты этого не желал. И как тебе это, Эрни? – Гвин/Мэйт разразилась громким дьявольским хохотом и – клянусь Богом! – я никогда даже представить не мог того выражения лица, с которым сейчас смеялась моя дочь. Моя мертвая дочь, с зелеными стеклянными глазами как у куклы из фильма ужасов.
- Я сожгу этот дом, мне больше нечего терять. В отличие от тебя.
- Ты собираешься заживо зажарить бедную Гвин? Как грубо. Ты такой же плохой папа как наш. Я тебя не люблю. – Мэйт обиженно надул губы и глянул на меня совершенно невинным взглядом глазами Гвин. В этот момент глаза дочери вновь оживились и это вдохнуло в меня надежду, что Гвин все еще может быть жива. Просто одержима и у меня есть шанс изгнать из нее мстительного духа. – Я БОЛЬШЕ ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ, ПАПА!!!
Крик Гвин был таким громким, что отозвался звоном в моих ушах. Ее губы разомкнулись под стать возгласу, а зеленые глаза наполнились слезами.
- Гвин! – воскликнул я и сорвался с места чтобы приблизиться к ней, но когда расстояние между нами сократилось всего до пары шагов, в ее тонких руках, которые дочь до сих пор прятала за спиной, оказался старый ржавый топор. Тот самый топор, который я видел последний раз в сарае отца за домом, в те далекие времена, когда Мэйтланд еще был жив. От неожиданности я отшатнулся от дочери на добрые пять метров. – Где ты его взяла?
Я понимал, что правильнее было в этот момент сказать ” взял “, так как Мэйт завладел ее телом, но все же для меня было более странно, обращаться к родной дочери в мужском роде.
- У папочки в гараже. Думаю, он не будет ругаться. – снова голосом Мэйта заговорила маленькая девочка с увесистым для нее орудием в тоненьких ручках. Замахнувшись им, положила деревянной рукоятью себе на плечо и медленно двинулась на меня. – Мамочка ждала тебя слишком долго, Эрни. Она много чего хочет тебе сказать. О том какой ты плохой сын и брат. О том как ей больно смотреть на тебя. Этот дом не дает мне обнять мамочку. Его стены не дают мне выйти и увидеть ее! Я могу только чувствовать ее боль! Она знает, что я совсем рядом, но не может обнять меня. Из-за тебя! Мы должны вместе отправиться к ней, Эрни! Мы близнецы! Ты всегда говорил, что у нас одна душа на двоих. ТАК ВЫПУСТИ СВОЮ ДУШУ ИЗ ПЛЕНА ПЛОТИ!!! – яростно заорал Мэйт, дрожащими от тяжести, но уверенными руками поднимая оружие над головой чтобы ударить меня.
Я без труда увернулся от нападения семилетней девочки, облаченной в пижаму с птичками, но был совершенно сбит с толку. Я не мог причинить вред собственной дочери, даже ясно понимая, что ее больше нет. Но Мэйт использовал ее в качестве своего временного вместилища и перешел в наступление. Мешкать больше нельзя. Теперь он состоит из крови и плоти (если это можно так назвать), а значит может воспользоваться против меня любым материализованным предметом на этой кухне. Ровно так же как и я, но вопрос в том, покончу ли я с ним, если проткну тело Гвин? В любом случае времени на размышления у меня не было. Второй его замах чуть было не задел мое плечо, когда я увернулся, но не так быстро как в первый раз. Топор врезался в дверь кухни и слегка вошел в дерево. В следующее мгновенье я схватил Гвин за тонкую ткань на спине обеими руками и что есть мочи швырнул на плиточный пол, не веря в то, что делаю это с собственным ребенком. Мэйт успел руками Гвин выдернуть топор из двери, но когда растянулся на полу, выронил его и тот немного проехался по скользким плитам. Я рванулся к нему чтобы успеть схватить раньше Мэйта и упал на колени, а Мэйт тут же вскочил и запрыгнул мне на спину, крепко обвивая ручонками мою шею и сдавливая так сильно насколько ему позволяли мышцы семилетней девочки. Это не причинило мне практически никакого вреда, если не считать тяжести от двадцати восьми килограмм на своей спине. Так или иначе, мне пришлось оставить топор чтобы освободить шею и сбросить с себя Мэйта/Гвин. Брат в теле дочери рычал и кричал как взбесившейся зверь, а когда мне удалось убрать руки Гвин со своей шеи, он вцепился в нее зубами справа и тогда заорал уже я. Это была настолько резкая и сильная боль, что из моих глаз посыпались искры. Воспользовавшись тем, что я отпустил ее руки, Мэйт мертвой хваткой вцепился в мои густые черные волосы и как следует дернул. Еще чуть-чуть и я останусь без скальпа! Готов был поклясться, что Мэйт укусил меня до крови. Я упал на спину, надеясь придавить своим весом Мэйта/Гвин чтобы выиграть немного времени. Послышался глухой стук удара затылка о плитку пола и слабый стон. Я ощутил присутствие дежавю. На мгновенье хватка ослабла и этого было достаточно чтобы я поднялся с детского тела, освободившийся от маленьких, но цепких и крепких пальцев. Шею невыносимо жгло, голова болела, но все, о чем я думал сейчас, был топор, который нужно было во что бы то ни стало использовать против него самого. Едва я только оперся о левую ногу чтоб встать, как руки Гвин снова оплелись вокруг нее и нарушили и без того хрупкое равновесие. Однако это не помешало мне дотянуться до оружия. Резко обернувшись, я попытался как можно сильнее ударить Гвин/Мэйта, но промахнулся. Мэйт ловко увернулся от замаха, а затем схватился за рукоять чуть выше моей руки в попытке забрать топор. Естественно, я держал его крепко так что даже двумя руками Гвин, ему не удастся вырвать оружие из моей хватки. Я попытался пнуть демона, но тот уселся прямо на мои бедра всем весом Гвин и я никак не мог спихнуть его. Наша битва за обладание оружием, казалось, длилась целую вечность, однако каким-то образом мне удалось спихнуть с себя одержимую дочь и скрепя сердце зарядить ей подошвой ботинок по ее детской хрупкой грудине. Ну... пока в ней Мэйт, не такой хрупкой. Он кувыркнулся через голову от силы моего удара и растянулся на животе. Я наконец-то смог подняться на ноги и сжимая в руках топор двинулся на него, превозмогая боль, тошноту, и стараясь не думать о том, что вот-вот зарублю несчастную маленькую девочку Гвин. В одну секунду меня посетила тысяча самых ярких и счастливых воспоминаний. Вот Гвин улыбается мне из своей колыбельки своим беззубым ротиком. Вот Гвин сладко сопит во сне, прижимая к себе плюшевого медведя, почти с нее ростом. Вот Гвин и Грэйс дерутся за пачку любимых шоколадных медвежат и в конце концов все рассыпают. Вот Гвин бежит по зеленой траве в россыпи одуванчиков, ее красное платье в горошек развевается по ветру так же как распущенные короткие волосы. Она смеется и оборачивается, чтобы посмотреть как скоро я догоню ее. Гвин и Грэйс могли бы завести много новых друзей. Они могли бы побывать в детских лагерях, устроить ночевку в палатке, посидеть у костра с маршмаллоу на палке. Они могли бы посмотреть мир, побывать на море, покататься на дельфинах или в снежных горах на сноуборде. Научиться ездить верхом, заняться плаванием или фигурным катанием. Они могли бы стать красивыми умными девушками, красить друг друга косметикой, болтать о парнях и приходить домой за полночь. Они могли бы уехать отсюда куда захотят и обзавестись семьей. Но ничего этого никогда не случится потому что Грэйс была обезглавлена в своей комнате, а Гвин с петлей вокруг шеи одержима дядей, которого даже не знает. И не узнает. Держать топор мне было значительно легче, чем Мэйту руками Гвин, но все же мои руки дрожали намного сильнее и вес тут был ни при чем. Я не мог решиться на удар. А на лице Гвин тем временем расплылась дьявольская улыбка Мэйта, оголяя все тридцать два зуба. В следующую секунду мне словно сдавили горло невидимые руки и я выронил топор. Я захрипел, судорожно хватая ртом воздух и согнувшись пополам. Мэйт неотрывно смотрел мне в лицо, продолжая душить силой мысли и получая от этого небывалое наслаждение. И когда я упал, прижав руки к груди, он вскочил на ноги поднял топор и так же не сводя с меня пристального холодного взгляда навис надо мной с оружием. Я знал, что все это его очередные фантомные козни и я на самом деле не задыхаюсь, но как бы сильно я не старался убедить себя в этом, боль и напряжение лишь нарастали. Невидимая сила сдавливала мою грудь и невидимые руки душили меня что есть мочи.