Мэйт глянул сначала на маму, а затем на меня и сжимая маленькие кулачки, пробубнил:
- Я прощаю тебя, Эрни.
Я ничего не ответил. Мне нечего было сказать ему. Совершенно. Мэйт снова повернулся к маме и вновь попытался преодолеть стену, разделявшую их, однако ладони по-прежнему уперлись в нее как ни в чем не бывало. Тогда он яростно заколотил по ней кулаками и истерично заорал ей в лицо:
- ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА! ВЫПУСТИ МЕНЯ! ЗАБЕРИ, ЗАБЕРИ, ЗАБЕРИ!!!
- Ты должен сказать это искренне, Мэйтланд. – заявила мама. – Загляни в свою душу. Ты же прекрасно знаешь, что где-то в самой ее глубине уже давным-давно не держишь на брата зла, но продолжаешь перечить самому себе в этом. Ты ведь хороший мальчик, я знаю это. Я помню тебя таким. Ты не был рожден злодеем и не должен остаться им навсегда.
Мэйт задумался. Он не смотрел ни на меня, ни на маму, а просто уставился в никуда и слушал ее слова. Он простоял так еще очень долго, так что я даже начал за него беспокоиться, но потом поднял на меня взгляд и в этом взгляде я узнал своих дочерей. Он не был мстительным, хитрым и злым, каким я привык видеть взгляд Мэйта. Это был взгляд очень маленького, невинного мальчика, какой я видел последний раз очень много лет назад, в день смерти мамы. Поникший, потерянный и отчаявшийся мальчик сидел в первом ряду в похоронном зале, ближе всех к закрытому гробу и старался скрыть слезы от всех включая меня, в особенности от отца, но я сидел рядом с ним и держал его за плечо. Уже тогда я знал, что в Мэйте что-то сломалось и понятия не имел как это исправить.
Я снова видел того мальчика в черном пиджачке из похоронного зала и сам ощутил себя пятилетним невинным ребенком, на которого еще не обрушилась вина за смерть в ту роковую ночь.
- Прости меня, Мэйт. – воскликнул я, опередив его и опускаясь на одно колено, чтобы сравняться с ним в росте.
Зеленые глаза брата расширились от удивления, но после он наградил меня той же легкой улыбкой, что и мама.
- Я прощаю тебя, Эрни. – ответил он настолько искренне, насколько он был способен. И когда маленький братец приблизился и обнял, глаза расширись у меня. Объятие было коротким и совсем безжизненным потому что мы не чувствовали тепла и прикосновений. Лишь пустоту. И когда он в третий раз бросился к маме, барьер между ними растаял и та взяла его на руки, крепко прижимая к себе. Одной рукой она придерживала Мэйта, а вторую протянула мне.
- Ты можешь пойти с нами, Эрнест. Твои дети скоро будут с тобой, мы встретим их вместе.
- Я должен остаться – ответил я – У Аманды больше никого нет.
- Ты ничем не сможешь ей помочь, Эрнест. – заявила мама. Я знал, что не могу ей помочь. Мне было страшно оставаться одному в этом доме с тремя телами, но еще меньше мне хотелось отправляться куда-то с Мэйтом. Я не мог так просто взять и простить его за то что он сделал. Я двадцать лет оплакивал его и еще восемь пытался от него избавиться так что теперь должен был хоть немного отдохнуть от него. Маме было проще его простить. Каким бы не был этот кровожадный Маленький мститель, он навсегда останется для нее любимым сыном, что бы он не совершил. Мать всегда простит своего ребенка. Теперь я был старше своего близнеца и понимал это, так что ни капли не осуждал ее.
- Я знаю. – только и сказал я.
Какое-то время мы провели в молчании. Мама не хотела уходить и ждала, видимо надеясь, что я передумаю, но я все решил и был тверд.
- Мы будем ждать тебя, Эрнест. – заявила на прощанье мама и повернувшись ко мне спиной, пошла прочь.
Мэйт одарил меня прощальным взглядом в котором больше не было ни злобы, ни коварства, ни капли жестокости и бросил на прощанье:
- Прости меня, Эрни. Мне было очень одиноко все это время, но теперь Гвин и Грейс будут вместе с тобой, а мне будет с кем поиграть. Разве это не чудо?
Ему я ничего не ответил, но в голове настойчиво сказал ” нет “.
- Для счастья многого не надо, Эрни. Лишь мама, Гвин и Грэйс и ты – мой брат.
- А как же папа и Аманда? – сурово спросил его я.
- Рано или поздно мы все будем вместе. Их время придет, как пришло твое.
Затем они просто растаяли, словно дым.
Словно далекое воспоминание.
Словно это был сон.
====== Эпилог. ======
Эрнест так и не от звонился. Я несколько раз сама пыталась до него дозвониться, но он почему-то не брал трубку и это настораживало. Ведь прежде он всегда брал трубку, если был в зоне действия сети. Набрала номер домашнего телефона, но опять же никто не ответил. Проведя у отца в больнице ровно час, после десятого звонка Эрну я поняла, что больше не выдержу и сказала маме, что еду домой. Нервы не на месте. Когда я уже села в такси и была в пути мне очень хотелось телепортироваться туда за секунду чтобы плохое предчувствие перестало терзать мою грудь. Сердце ужасно кололо и ныло словно у женщины, которой уже за восемьдесят. Мой страх усилился. Раньше такого никогда не было. Попросив остановиться у обочины дороги со стороны нашего дома я вышла из машины и не помня себя рванула к воротам. Было очень страшно. Но не из-за темноты, а из-за неизвестности, которая поджидала меня. Одно дело, когда ты в привычный для тебя будний день возвращаешься в одно и то же время с работы как всегда, и знаешь, что твои дети уже сделали уроки, они сыты и счастливы, смотрят мультики с отцом на диване и ждут тебя, а другое, когда ты ушла из дома, оставив этих детей одних в двухэтажном доме в котором когда-то побывала смерть, не знаешь вернулся ли муж с работы и встретили ли они его на пороге, не можешь дозвониться ни до мужа, ни до детей и вот подходишь к дому, в окнах которого не горит свет ни в одной комнате, и эти темнота и тишина сводят тебя с ума. Сегодня двадцать четвертое декабря. Рождество. Вся семья собирается вместе за большим столом и обменивается подарками. А в итоге мой отец угодил в больницу, мама поехала вместе с ним, сестра скорее всего будет праздновать со своими детьми и мужем у них дома в Чикаго. Только на Лукаса, Ричарда, Эрна и девочек вся надежда. Я поднялась на крыльцо дома и сжала дрожащей рукой ручку двери. Та очень легко распахнулась, так как была даже не заперта. ” Эрн и девочки никогда не оставляют дверь открытой. Хотя бы потому что Эрн – взрослый человек и знает, что на ночь дверь нужно запирать, а ключи есть только у меня и его отца. Гвин и Грейс я не раз говорила, чтоб когда оставались одни, закрывали на замок дверь потому как мало ли кому взбредет в голову заявиться на ночь глядя.” – сказала я себе. Как только я вошла, в нос мне ударил резкий запах бензина, словно я очутилась на заправке. Совершенно сбитая с толку я поднялась на второй этаж и вошла в спальню. Кровать оказалась пуста. Новая боль наполнила мою грудь. ” Так, спокойно. Не будь такой трусихой, Ама. Хватит придумывать небылицы! Возьми себя в руки и подумай как здравомыслящий человек. ” – велел мне мой внутренний голос и я принялась размышлять, но ничего, что поддавалось бы объяснению на ум не приходило. Света нет. В доме тихо. Кровать пуста. Гостиная воняет бензином. Входная дверь не заперта на ночь и совершенно очевидно, что в доме никого нет. Покинув спальню я сделала еще одну отчаянную попытку дозвониться до Эрна и спустившись на первый этаж услышала очень тихий рингтон на его телефоне. Он звучал из кухни и я уже было поспешила туда, но у первой же распахнутой настежь двери, остановилась. В комнате Грэйс было темно как в колодце так что я вошла, двигаясь совершенно вслепую. И вдруг обо что-то споткнулась. Услышала чавканье под сапогами, словно стояла в луже. И включив фонарик на телефоне посветила под ноги. Белые сапоги стояли не в воде, а в... КРОВИ!
В крови которая натекла с головы моей дочери Грэйс.
Я выпустила истеричный вопль и отшатнулась назад пока не ударилась спиной о стену рядом с дверью, едва не выпав в коридор. От испуга я не сразу заметила тело дочери в сидячем положении за ее столом. Я закричала с новой силой и не помня себя бросилась к обезглавленному телу, изо всех сил надеясь, что это лишь плод моего воображения. Но оно оказалось реальным. Кровавая шея, кофта, штаны. Абсолютно все! В левой руке сжата синяя ручка, но в открытой тетради в клетку написано отнюдь не чернилами: ” Я люблю дядюшку Мэйтланда.” Кривые буквы выведены кровью. Я закричала еще сильнее и выскочила из комнаты Грэйс, захлопнув за собой дверь. Крепко прижалась спиной к двери, рыдая в темном пустом коридоре, словно убегая от кого-то. Громко рыдая и визжа я билась в истерике. Со всех ног побежала по коридору в комнату Гвин, насколько позволяли мне каблуки и дрожащие ноги, однако Гвин в комнате не оказалось. Тогда я побежала на кухню, чтобы закрыться там, включить свет, налить из-под крана холодной воды, успокоиться хотя бы так чтобы можно было владеть своим голосом и вызвать полицию.