Поскольку я давно с ним не виделся, причина, которая привела Джека к дверям закусочной, была предельно ясна — очевидно, моя мама попросила его отговорить меня уезжать. Такая вот у меня мама. Мне, впрочем, было все равно. Я знал, что уеду, несмотря ни на чье мнение, к тому же я и сам собирался с ним попрощаться.
— Ну как поживаешь, паршивец? — сказал он, выбравшись из джипа.
— Здорово, давно не виделись. Какого черта ты здесь делаешь?
— А ты что, думаешь, я приглашения буду ждать? Ладно, кушать будешь или как?
Я действительно хотел есть, так что мы зашли внутрь. Там было довольно пусто и как всегда ужасно грязно, не говоря уж о завсегдатаях-дегенератах, которые там торчали. Закусочная была отвратительная. А у тараканов, должно быть, там были даже собственные почтовые ящички.
Мы сели у окна, чтобы видеть прохожих. Джек никогда не утруждал себя тем, чтобы закрывать окна в машине, поэтому ему приходилось посматривать за джипом, где бы он ни находился. Интересная система, должен заметить. Я бы лично предпочел закрыть окна, но у Джека были на то свои взгляды.
Джек всегда носил темные очки. Практически никогда не снимал. Поэтому, когда он вдруг их снял, я подумал: все, сейчас начнется. Я знал, что мама уже его обработала насчет меня, сказала, наверное, что я совсем свихнулся и потерял рассудок и что собрался уезжать. Сняв очки, он сперва притворился, что изучает заляпанное меню. Но потом все-таки завел волыну. Впрочем, он все равно бы это сделал, вопрос был только во времени.
— Что с тобой, а? Выглядишь паршиво. Что это за коричневая хуйня у тебя по всей куртке размазана?
— Да так, что-то пролил, — отозвался я. — Ничего страшного.
Признаться, на синей куртке и в самом деле было довольно большое коричневое пятно, но я знал, что он просто пытается меня подловить. Затем, как я и думал, он прямо перешел к основной теме.
— Слышал, ты на каникулы собрался? — сказал он.
Он делал вид, будто мама ему ничего не рассказывала. Я, впрочем, был уверен в обратном.
— А она, оказывается, и до тебя добралась? Не удивляюсь. Слушай, не верь всему, что тебе говорят, ладно? Мама всегда все перевирает, так что не думай, будто я…
— Да нет, не в этом дело, — перебил он. — Я с ней говорил вчера вечером и спросил, как у тебя дела, она и сказала, что ты на днях уезжаешь, вот, собственно, и все.
— Ну, в общих чертах это и есть мой план на данный момент, — ответил я.
Мне совсем не хотелось снова пускаться в объяснения. Мне уже самому порядком надоело слушать, как я твержу одно и то же по пятому разу. К счастью, подошла черноволосая красавица официантка и спасла меня ненадолго. Зная, что как только она отойдет, все начнется заново, я все равно обрадовался этой маленькой передышке.
Мы сделали заказ. Я, как всегда в подобных забегаловках, попросил яичный сэндвич с беконом, а Джек заказал бургер.
— Ну и куда ты, на хрен, собрался на этот раз? — едва красавица брюнетка ушла, сразу же спросил Джек.
— Наверно, в Чикаго. Главное, подальше отсюда, понимаешь? Здесь меня что-то больше не прикалывает. Уж сколько раз я тебе говорил.
— Хорошо, только дай я тебе кой-чего скажу, Майкл, — продолжал он. — Ты ведь знаешь, я тебя плохому не научу, поверь. Я тебя люблю как родного, и ты должен понять, что бы тебя ни беспокоило — это в тебе самом, и ты от этого никуда не убежишь, пойми. То, что тебя грызет, будет грызть тебя и в Чикаго, и везде, куда бы ты ни махнул на своей «хонде», уж поверь мне.
— Да знаю я, знаю. Но слушай, я не то, чтобы убегаю, я скорее ухожу, понимаешь? Я бросаю этот монотонный и бездушный образ жизни ради другого, ради творческой жизни, понимаешь? К тому же, что мне, всю жизнь дома просидеть? Да кто так, блядь, делает? Ты вот, неужто всю жизнь никуда не уезжал?