Оставил он оленят подле чума, сам вошел в чум и забрался опять в люльку. Старик и старуха все спят, ничего не знают.
Когда рассвело, старуха встала, разожгла костер и пошла к реке за водой. Вернулась, разбудила старика.
— Поднимайся, старик. Откуда-то взялись у нас два теленочка. Никуда от чума не отходят.
Выглянул старик из чума. И вправду, два теленочка ходят, копытцами постукивают.
Старик сказал старухе:
— Давай вырастим этих телят. Будут у нашего сына олени.
Год прошел, другой. Выросли хор и важенка, появились у них оленята. Еще несколько лет прошло — размножилось стадо до трехсот голов.
Вырос и названный сын. Стал хорошим рыболовом и охотником. Теперь в чуме всего было вдоволь. Ни в чем нужды не знали, и тепло, и сытно жили.
Только одна беда — чем больше богатеет старик, тем скупее становится. Гость приедет — он ему куска мяса жалеет, куска рыбы жалеет.
Видит это приемный сын, хмурится, но молчит.
Долго ли, коротко ли так жили, стало теперь в стаде три тысячи оленей.
Сын говорит:
— Нашим оленям тут тесно, давай завтра перекочуем. Перекочевали на новое место, чум поставили. Вечером сын сказал старику:
— Теперь я от вас уйду. А ты поживи здесь, пока олени весь ягель не съедят. Потом три раза перекочуешь. В первую перекочевку приедет к тебе человек на пестрых оленях. Что попросит у тебя — не давай ему. Во вторую перекочевку приедет другой человек на черных оленях. Что попросит у тебя — и тому не давай. В третью перекочевку придет по следу твоего аргиша пеший человек, в рваной одежде, совсем бедный. Ты его с пустыми руками не отпускай. Он у тебя одного теленочка попросит детей покормить. А ты ему дай ездовых оленей и на мясо дай оленей. Эти слова мои хорошо запомни. Я все сказал.
Потом попрощался с названными отцом и матерью и уехал. Остались старики опять вдвоем.
Когда олени съели ягель вокруг, старик со старухой на другое место перекочевали. Только поставили чум, старуха закричала:
— Смотри, старик, к нам кто-то на пестрых оленях едет.
Подъехал человек на четырех пестрых оленях и говорит:
— Старик, что ты ответишь, если я попрошу у тебя десять оленей?
Старик посмотрел на приехавшего. Малица на нем новая, хорошая, видно богатый.
— Ну, что ж, — говорит. — Что тебе дам, то скоро обратно получу.
И дал ему оленей. Человек с четырнадцатью оленями уехал.
Долго ли, коротко ли прожили старик со старухой на этом месте. Потом опять перекочевали.
Поставили чум, смотрят — едет к ним человек на четырех черных оленях. Подъехал и спрашивает:
— Старик, что ты ответишь, если попрошу у тебя двадцать оленей?
Видит старик — человек этот тоже богатый. И говорит:
— Что тебе дам, скоро вдвое обратно вернется. Бери оленей.
Человек недолго побыл и уехал с двадцатью четырьмя оленями. А старик со старухой пожили тут немного и опять, перекочевали. В тот же день пришел к ним на лыжах человек и сказал старику:
— Хочу у тебя попросить теленочка, детей моих накормить.
Взглянул на пришедшего старик, видит — одежда на нем вся изодрана. Совсем, верно, бедный.
Старик сказал:
— Что тебе дашь — никогда назад не получишь. Не дам тебе теленочка.
— Теленочка не дашь, дай хоть еды немного.
Но старик и еды ему пожалел и в чум к себе не позвал. Так и ушел человек в рваной одежде ни с чем.
А старик спать стал укладываться. Вдруг старуха говорит:
— Старик, тот пеший опять идет.
Подошел пеший к чуму, поставил у входа свои лыжи. Потом вошел в чум и спросил:
— Узнаешь ли ты меня, старик?
Старик отвечает:
— Нет, я тебя не знаю.
Тогда пришедший сказал:
— Как же ты меня не знаешь? Ты сам меня вырастил. Я твой сын. И приходил я к тебе три раза. В первый раз на пестрых оленях приезжал. Второй раз на черных оленях приезжал. В третий раз по следу твоего аргиша на лыжах приходил. Ты богатым оленей дал, бедного ни с чем отправил. А я тебе не для того счастье принес, чтобы сердце твое твердым, как камень, стало. Теперь навсегда от тебя уйду.
Сказал так, надел лыжи и ушел.
Старик полночи с боку на бок переворачивался, потом уснул.
На рассвете проснулся и говорит жене:
— Старуха, разведи огонь. Холодно стало.
Старуха пошла за хворостом. Видит — ни одного оленя подле чума нет. Глянула на чум и поняла — вот почему старику холодно стало. Нет больше на чуме теплых оленьих шкур, опять он только сухой травой покрыт.