- Уиик?
Он включил его снова. Малыш говорил:
- Какк-ина за заива.
- Нет, Малыш. Папочка Джек не понимает тебя. Но мы ужасно терпеливы и выучим ваш язык.
- Папии-и Джек! - воскликнул Малыш. - Ма-алыш захинга; папи Джек за заг га хи изза!
- Слышимое нами уиканье - это только нижняя полоса воспроизводимых ими частот. Держу пари, мы тоже сможем воспроизводить звуки, которые они не слышат.
- Конечно, ведь он произнес свое имя и ваше.
- Мистер Бранхард, мистер Хеллоуэй, - сказал судья Пэндервис, - может быть, вы прекратите свое обсуждение и обратите на нас внимание? Все ли получили слуховые аппараты и включили их? Прекрасно. Несите, капитан.
Получив знак, Энсин встал, вышел из зала и вернулся с группой помощников, которые несли шестерых Пушистиков. Они посадили их на открытое место между судом и столами и вернулись обратно. Пушистики сбились в кучу, изумленно оглядываясь вокруг. И Джек изумленно и непонимающе смотрел на них. Это были Маленький Пушистик, Мамочка Пушистик, Майк, Майзи, Ко-Ко и Золушка. Малыш что-то выкрикнул и спрыгнул со стола. Мамочка вздрогнула, повернулась и заключила его в объятия. Затем Пушистики увидели Джека и шумно закричали:
- Па-пии Джек! Папии-и Джек!
Он почти бессознательно поднялся и вышел из-за стола. Следующее, что он осознал, было то, что он сидит на полу, а от семейство обнимает его, что-то радостно уикая. Он смутно слышал удар молотка и голос главного судьи Пэндервиса:
- Суд прерывается на десять минут!
В это время к ним подошел Гус. Подобрав Пушистиков, они перенесли их к своему столу.
При передвижении Пушистики запинались и пошатывались, и это на мгновение напугало Джека, но затем он понял, что они не были ни больны, ни напичканы наркотиками. Просто они долго находились в поле слабого тяготения и еще не успели привыкнуть к своему нормальному весу. Теперь он знал, почему нигде не было обнаружено их следов. Джек заметил, что у каждого из них на плече висел маленький мешочек. Черт побери, почему он сам не догадался сделать им что-нибудь подобное? Он показал на сумку одного из Пушистиков и вопросительно посмотрел на него. Пушистики что-то залопотали в ответ, начали открывать свои сумки и демонстрировать их содержимое. Там были маленькие ножи, миниатюрные инструменты и кусочки яркого цветного пластика, которые они где-то подобрали. Маленький Пушистик показал крошечную трубку с чашечкой, вырезанной из твердого дерева, и кисет с табаком, из которого он набил ее. Затем он вытащил маленькую зажигалку.
- Ваша честь! - воскликнул Гус. - Я понимаю, что заседание прервано, но, пожалуйста, посмотрите, что делает Маленький Пушистик!
Маленький Пушистик щелкнул зажигалкой и, подержав пламя у чашечки трубки, выпустил клуб дыма.
Лесли Кумбес в другом конце зала сглотнул и закрыл глаза.
Через некоторое время судья Пэндервис стукнул молотком и объявил продолжение заседания.
- Леди и джентльмены, вы все видели и слышали то, что продемонстрировал капитан Грибьенфельд. Вы все слышали, что Пушистики издают звуки, похожие на членораздельную речь. Вы все видели, что один из Пушистиков курил трубку. Между прочим, так как курение в зале суда не одобряется, на этом судебном заседании мы делаем исключение для Пушистика. К остальным Пушистикам у меня просьба: пожалуйста, не чувствуйте себя дискриминированными.
Кумбес вскочил со своего места и побежал вокруг стола, но затем вспомнил, что по новым правилам это делать запрещается.
- Ваша честь, утром я категорически протестовал против того, чтобы подобные термины использовались свидетелями. Сейчас я протестую против использования подобных терминов судом. Я в самом деле слышал звуки, издаваемые Пушистиками. Их можно ошибочно принять за слова, но я отрицаю, что они являются речью. Что же касается трюка с зажигалкой, то ручаюсь, что не более чем за три дня обучу этому любого земного примата или кхолпха Фрейна.
Тотчас же встал Грибьенфельд.
- Ваша честь, за время, пока Пушистики находились на военной базе Ксеркса, мы составили словарь примерно из сотни слов, значение которых мы установили, и из великого множества других, значений которых мы пока не знаем. Мы даже начали составлять грамматику языка Пушистиков. А что касается трюка с зажигалкой, Маленький Пушистик - он у нас числится под номером М-2 - выучился этому, наблюдая за нами. Мы не учили его курить трубку, он умел это еще до того, как попал к нам.
Грибьенфельд еще говорил, когда с места поднялся Джек. Как только капитан Военно-космического флота закончил, он сказал:
- Капитан Грибьенфельд, я хочу поблагодарить вас и ваших людей за заботу, проявленную к Пушистикам. Я очень рад, что вы придумали, как можно услышать то, что они творят. Благодарю вас за все, что вы сделали для них, но почему вы не сообщили мне, что они живы и невредимы? Знаете, в последний месяц я не находил себе места.
- Я знал это, мистер Хеллоуэй. Если это может вас как-то утешить, я скажу, что мы очень жалели вас, но мы не могли рисковать и компрометировать нашего тайного агента, обосновавшегося в Научном Центре Компании. Это он контрабандой вывез Пушистиков после их побега, - Джек взглянул на стол, стоявший на противоположной стороне зала. Келлог сидел, закрыв лицо руками, и не замечал происходящего в зале. На хорошо тренированном лице Лесли Кумбеса застыло выражение ужаса. - В то время как вы, мистер Бранхард и начальник полиции Фрейн получили ордер и поехали за Пушистиками, их уже забрали из Научною центра и погрузили на военное судно, стартовавшее к Ксерксу. Мы ничего не могли сделать, не разоблачив нашего агента. Это все, что я могу вам сказать.
- Хорошо, капитан Грибьенфельд, - сказал главный судья. - Я думаю, вы ознакомите нас со свидетельскими показаниями об исследованиях, проведенных вашими людьми на Ксерксе. Мы также хотим установить, откуда, когда и как вы их взяли.
- Хорошо, ваша честь. Если вы назовете четвертое имя в списке, который я вам дал, и позволите мне допросить этого человека, мы установим это.
Главный судья взял бумагу.
- Лейтенант Рут Ортерис. Резерв Десять, - вызвал он.
Джек Хеллоуэй посмотрел на большой экран. Герд ван Рибик, пытавшийся игнорировать существование женщины, сидевшей возле него, повернулся и изумленно вытаращил глаза. Выражение ужаса на лице Лесли Кумбеса сменила трупная бледность и неподвижность. Эрнст Мейлин дрожал от недоверия и гнева. Возле него восхищенно скалился Бен Рейнсфорд. Как только Рут встала перед судом, Пушистики устроили ей овацию: они помнили и любили ее. Гус Бранхард стиснул руки и сказал: