Кейт не смогла сдержать легкий смешок.
— Вовсе нет! Он как-то раз приходил сюда на обед и…
Девушка замолчала, решив, что ей не стоит рассказывать этому огромному, страшному мужчине о том, что преподобный Биллингс, выпив целую бутылку кларета, подстерег ее в буфетной комнате и попытался ознакомить с интимными ритуалами жителей Папуа — Новой Гвинеи. Кейт достойно ответила этому господину, надев ему на голову блюдо с пирогом, после чего он поспешно удалился, не дав никаких объяснений своим благодетелям, которые приписали такое странное поведение капризу великого гения.
Лорд Уингейт обратил внимание на то, что фраза осталась незаконченной, но не показал этого. Он с облегчением вздохнул.
— Ну тогда все в порядке. О чем я хотел просить, мисс Мейхью — надеюсь, вы простите мне, что я не написал предварительно, но мне показалось, что личное обращение будет принято лучше, если учесть нашу… как бы это выразиться… необычную встречу на прошлой неделе.
При этих словах он устремил на нее такой пронзительный взгляд, что Кейт чуть не спряталась за креслом, но ее спасло то, что рядом оказалась деревянная подставка, на которой лежал семейный географический атлас, и она уцепилась за ее угол.
— Мне хотелось бы знать, — продолжал его светлость, — не могли бы вы рассмотреть возможность прекращения работы в семье Следжей и перехода на работу ко мне в качестве компаньонки моей дочери Изабель, с которой вы, как мне известно, в какой-то мере знакомы.
Кейт моргнула. Всего лишь раз. И покрепче ухватилась за деревянную подставку.
— Я совершенно уверен, — невозмутимо развивал свою мысль лорд Уингейт, — что в состоянии предложить вам по меньшей мере такие же удобства, какими вы пользуетесь здесь… — Он окинул библиотеку неприязненным взглядом. Комната, хоть и дорого отделанная и наполненная классической литературой, была обставлена весьма неудобной мебелью. Кроме того, библиотека имела удивительно маленькие размеры. — И вдвое большее жалованье.
У Кейт сам собой приоткрылся рот. Стоять с открытым ртом крайне невежливо — она безуспешно пыталась вбить это в головы младшим Следжам, — но теперь просто ничего не могла с собой поделать!
Маркиз Уингейт только что предложил ей работать у него. Это необычно. Это больше, чем необычно. Это невероятно. Вот погодите, она расскажет Фредди!
— Ах, — выдохнула она, когда ей наконец удалось закрыть рот. — Покорно благодарю, сэр, но, боюсь, это невозможно.
Настал черед лорда Уингейта вытаращить глаза, и получилось это у него восхитительно. Кейт была абсолютно уверена, что он собирался дать ей почувствовать, что она столь же ничтожна и незначительна, как соринка на его столе. Но она не позволила себя напугать. Она стояла с высоко поднятой головой.
Его чересчур ясный взгляд проникал в нее, обжигая огнем.
— Почему же, — медленно, со спокойствием, которое резко контрастировало с выражением его лица, спросил маркиз, — нет?
Кейт незаметно для самой себя подняла свободную руку и прижала ее к сердцу. Ей вдруг пришло в голову, что этот жест получился слишком театральным — не может же он одним взглядом прожечь дыру у нее в груди, как нарисовало ее причудливое воображение, — и она (конечно, в самую последнюю минуту) принялась теребить свою брошь.
Конечно же, она не могла рассказать ему. Рассказать правду. В этом не было нужды. Причин, по которым она не сможет работать у маркиза, найдется много. Помимо того что у него самая ужасная в мире репутация — только на днях она слышала, что лорд стрелялся на дуэли и чуть не убил кого-то в Гайд-парке, и ходят слухи, что это как-то связано с Сарой Вудхарт, — он еще и в физическом смысле самый страшный мужчина, каких ей доводилось встречать в своей жизни.
Не то чтобы он был некрасив. Он достаточно привлекателен, подумала она, хотя никак не скажешь, что он симпатичный. Фредди намного красивее — у него светлые волосы и ямочки на щеках. Он вылитый англичанин — и по внешнему виду, и по бестолковости. А в Берке Трэхерне есть что-то цыганское. В каждой из его черт нет ничего отталкивающего, это правда, но, сложенные вместе, они вряд ли вызовут у кого-нибудь желание ими любоваться. Его лицо неотразимо, думала она, своей резкостью, почти жестокостью, но в нем нет ничего такого, из-за чего можно было бы потерять голову. С другой стороны, эти плечи…
— Просто, — пролепетала Кейт, сглотнув, — не могу.
— Тогда я спрашиваю еще раз — почему?
Ну, это уже невежливо! Неужели он не может спокойно принять отрицательный ответ и оставить ее в покое? Но, взглянув на лорда Уингейта, она подумала, что он не из тех людей, которым часто приходится слышать слово «нет». Чума его побери! Что же ей делать? Она набрала полную грудь воздуха, однако прежде чем успела что-нибудь сказать, маркиз спросил:
— Какое жалованье вы сейчас получаете?
Перед Кейт вдруг сверкнул лучик надежды. Вот оно. Она просто ему не по карману!
— Сто фунтов в год, — выпалила она максимально большое число, какое ей только могло прийти в голову.
— Прекрасно, — спокойно ответил лорд Уингейт. — Я удваиваю эту сумму.
Глава 5
Какое-то мгновение Берку казалось, что Кейт вот-вот потеряет сознание. Она вцепилась в подставку красного дерева, костяшки ее пальцев побелели. Они стала такими же белыми, как и щеки ее в тот момент, когда она появилась в комнате. Наконец лицо ее начало приобретать нормальный цвет, когда они разговорились; но теперь она вновь побелела, а ее губы едва двигались, шепча:
— Двести фунтов? Двести фунтов?
— Да, — твердо сказал Берк. — Мне это кажется вполне приемлемой суммой.
Конечно, на самом деле это было не так. Он держал мисс Питт и всех ее предшественниц за тридцать фунтов в год. Девушка, несомненно, лгала. Этот жалкий крот Следж никак не может позволить себе платить ей сто фунтов в год. Ну вообще-то он мог бы позволить себе заплатить ей сто фунтов, но он не из тех, кто согласится выбросить такие деньги на столь важное дело, как образование своих детей. Нет, Сайрус Следж не задумываясь выложит деньги на эту дурацкую миссионерскую деятельность. Но тратить их на то, чтобы его дети выросли умными и воспитанными членами общества? Об этом даже невозможно помыслить!
В то же время ясно — по какой-то причине, а Берк, придя к заключению, что никогда не сможет понять женщин, даже не пытался интересоваться, по какой именно, — что мисс Мейхью не хочет у него работать. Поэтому если ему придется платить ей двести фунтов в год, то, Бог свидетель, он заплатит. И это будет, он уже решил, хорошее вложение капитала. В последние несколько дней он потратил много времени, наблюдая за мисс Мейхью, о которой было так много разговоров, во всяком случае, в его доме, и пришел к выводу, что именно она идеально подходит для решения всех проблем. Будучи не такой ужасно молодой, как ему показалось в первый раз — он поначалу дал ей не больше двадцати лет, — Кэтрин Мейхью держалась с такой уверенностью, что окружающие неверно оценивали ее общественное положение. В церкви — да, он пошел даже на то, что заставил себя отправиться на утреннюю воскресную мессу вместе с Изабель, чтобы проверить способности мисс Мейхью — четверо юных Следжей, старшему из которых было не больше семи лет, при ней вели себя тихо, и это было искусство, которое Берк, хорошо помнивший Изабель в таком возрасте, не мог не оценить. На улице ее тепло приветствовали все, кто попадался навстречу, и она с удовольствием отвечала на приветствия, в одинаковой степени вежливо здороваясь с продавцом мороженого и с герцогиней. Она одевается строго, но элегантно, и смотреть на нее одно удовольствие. Кроме того, она уже доказала, что в качестве компаньонки с ней никто не может сравниться, и по части отваги, и по части находчивости: разве не пыталась она напасть на него с зонтом, когда сочла, что Изабель в опасности?
В общем, несмотря на свой нежный возраст, Кэтрин Мейхью, похоже, идеально подходит для такой работы. Только ее внешность вызывала у него сомнения — слишком уж хрупка она была, хотя и надеялась однажды свалить его при помощи зонта.