— Дина! Не кусочничай! — возмущается с порога мама, и мы вынуждены разговор свернуть.
Когда выходим к шатру, видим, что приехали и остальные гости — родители и младшая сестра Игоря, — пора начинать обед. Ставлю тарелки, приветствую будущих родственников и иду за Малиной. Про себя молюсь, чтобы все прошло гладко, и надеюсь, что при семье Игоря отец будет держать себя в руках.
Приоткрываю дверь в комнату и заглядываю внутрь — дочь прилежно читает, водя пальчиком по строчкам, и меня окатывает умилением и чувством вины. Всё-таки она у меня хорошая девочка и любит меня сильно, а я её до дрожи, до слез. Ведь все её взбрыки случаются лишь от того, что Лину дерут на части. Ребёнок путается, что можно делать, а что нельзя.
Открываю дверь, стремительно вхожу, опускаюсь перед дочкой на колени и крепко обнимаю.
— Я очень испугалась сегодня, девочка моя, очень. Пожалуйста, не делай так больше, — шепчу и целую в глазки, носик, щеки.
Малина обнимает меня и тоже целует.
— Прости меня, мамочка, — говорит дочь со слезами на глазах.
— Простила, родная. Поверь мне только, — прошу с чувством. — Я делаю всё, чтобы нам с тобой стало жить лучше. Веришь?
— Верю, мамочка.
— Хорошо будешь вести себя за обедом?
— Хорошо.
— Умничка моя, пойдём за стол.
Мы выходим, держась за руки и спускаемся к гостям.
Когда в моей руке маленькая ладошка дочки, я чувствую себя гораздо сильнее, смелее и увереннее. Мне в этот момент кажется, что у нас все обязательно получится.
Начало обеда проходит гладко. Собравшиеся рассаживаются за столом: мы с Игорем во главе на одном конце, отец и мама — на другом, остальные мои, куда отнесли и Вольцева — по левую сторону, а семья Игоря — по правую. Правда, Малина, которая должна сидеть между мной и Диной, заявляет, что будет сидеть с Никитой, и меняется с сестрой местами. Это добавляет мне нервозности. Хорошо, что её можно списать на волнение из-за помолвки, а то было бы неловко.
Когда все наполняют бокалы безалкогольными напитками (в нашей семье алкоголь не в чести даже во время праздников), а тарелки закусками, отец встаёт и толкает речь про радостное событие, ради которого мы собрались.
Вступление, будто он на трибуне, бла-бла-бла, а потом итог:
— …Я очень рад, что теперь могу переложить заботу о дочери и внучке на надёжные плечи своего преданного соратника. Совет вам да любовь, Игорь и Вероника.
Гости аплодируют, а Лина намеренно роняет под стол ложку и лезет за ней — опять маленький протест.
Но это ерунда, грязную ложку отберёт и не даст засунуть в рот Динка, а вот минут через двадцать, когда придёт время толкать ответный тост, начнётся самая важная для меня часть обеда.
Нервничаю и пытаюсь занять чем-то руки. А ещё постоянно бросаю короткие взгляды на Вольцева — пытаюсь понять его реакцию на происходящее, но определить её сложно. Он общается с Малиной, отвечает на улыбки и реплики сестры Игоря — Аси. Весь такой обаятельный, и это меня бесит. Девчонке девятнадцать, и, конечно же, она в восторге от Вольцева.
Тянусь за бутылкой лимонада и чуть её не опрокидываю — стекло громко тренькает, привлекая ко мне всеобщее внимание, и я понимаю, что нужно сидеть, не дёргаясь, и жевать то, что лежит на тарелке. Но мне кусок в горло не лезет.
С трудом выжидаю положенную приличием паузу между тостами и толкаю Игоря под столом ногой. Хоть бы не струсил! Иначе даже и не знаю, что устрою. Поглядываю на ворота. Я почти достигла предела, и если план сорвётся, боюсь, что сорвусь и я. Возьму дочь и сбегу отсюда в чем есть.
Прикусываю щеку до крови и первая отодвигаю стул, чтобы подняться. Игорь следует моему примеру. Гости затихают, а я толкаю сообщника локтем, чтобы начинал.
— Дорогой и уважаемый Давид Викентьевич. Прекрасная Марта Павловна… — не подводит жених и называет всех моих родственников по именам, но я слышу в его голосе волнение. Игорь будто время тянет. — Не могу описать свою радость по поводу скорой свадьбы и мою вам благодарность, что доверили дочь.
Я непроизвольно кидаю взгляд на Вольцева. Он смотрит недоуменно и слегка хмурится. Ну да, наверняка ему все это кажется дикостью. Но сам виноват, раз пришёл. Пусть у Игоря учится общению с моим отцом.
— …Я с радостью принимаю ответственность и забираю ваших драгоценных девочек под крыло. Прямо завтра перевезу их в городскую квартиру…
Отец мрачнеет на глазах. Губы его сжимаются в тонкую полосу, а руки в кулаки.