— Никакого доктора! — крикнул Жерве, съёжившись на своём узком матрасе.
— Он прав. Все врачи ослы, — заявил господин Кастиль, презрительно передёргивая плечами. — Ему нужно одно — хорошенько выспаться, и всё. Спи, Жерве, и хватит об этом думать.
Но подумать об этом пришлось. Ночь прошла тревожно. Мили не отходила от больного. Жерве весь горел. Он то и дело просил пить, и ему, вероятно, чудился Люка, потому что он повторял в бреду: «Книга… книга…»
Мили не знала, что делать. На рассвете она не выдержала, тихонько поднялась и босиком побежала к палатке, — там на подмостках, закутавшись в одеяла, богатырским сном спали отец и братья.
— Что случилось? — сердито спросил папаша Кастиль, открывая глаза. — Который час?
— Только четыре. Меня очень беспокоит Жерве, — дрожащим голосом ответила Мили. — У него жар, его нельзя оставлять в таком состоянии.
— О женщины, женщины! — вздохнул Проспер Кастиль, поднимаясь. — Ну что я могу поделать?
— Нужно поехать в больницу, раз ты и слышать не хочешь о докторе. Это будет дешевле.
— Что ж, в больницу так в больницу!
— Да, но поблизости нет больницы. Придётся ехать в Руан. Руан большой город, и до него всего километров тридцать… Ехать нужно немедленно. Пожалуйста, папочка, поедем скорее.
Господин Кастиль не мог не поспорить, но тревога Мили передалась и ему, он сдался:
— Что ж, придётся ехать в Руан. Решено. Ребята, вставайте, да поживее.
Закипела работа. Надо было разобрать палатку, сложить парусину и доски в прицеп, проверить мотор, собрать вещи. Валентин и Жиль, ещё не совсем проснувшись, торопливо помогали отцу. Мили складывала непросохшее бельё и варила на плитке кофе. Жерве ещё спал.
— Не говорите ему о больнице, — просила всех Мили, — он испугается. Слышишь, Флора, придержи язычок.
Но Флора ничего не слышала. Подумать только — Руан! Яркие огни! Нарядные дамы! Она была на седьмом небе. Она непременно наденет красное платье. Поверх можно натянуть халат, и Мили ничего не заметит. Но, переодеваясь, Флора так расшумелась, что разбудила Лео, а потом и Жерве.
— Ещё только шестой час, спи, — шепнула ему Флора. — Если бы Мили узнала, что ты проснулся, она бы мне задала!
— А почему ты надеваешь красное платье?
— Тише! Мили не должна об этом знать. Его не будет видно под халатом… Как я рада!
— Рада? — недоуменно спросил Жерве.
Флора раскрыла было рот, но тут же закрыла. Однако хранить тайну было выше её сил.
— Мы едем в Руан! — тихонько пропела она, хлопая в ладоши. — Тебя везут в больницу. Ой… ты не рассердился?
Жерве рывком приподнялся на матрасе:
— Неправда! Никуда мы не уезжаем, да?..
Флора растерянно опустила руки и присела рядом с матрасом.
— Шш… шш, — шепнула она, обнимая брата. — Мили запретила говорить тебе об этом. А я проболталась. Ты не останешься в больнице — доктор тебя только осмотрит.
Дело не в больнице! Жерве думал только о Люка. Он придёт принесёт книгу, а здесь уже никого не будет…
— Нет, это невозможно. Позови её… Мили, Мили! — закричал он.
Мили тут же прибежала и накинулась на младшую сестрёнку:
— Чего от тебя ещё ждать!
Флора захныкала. Жерве лежал повернувшись лицом к стене. Мили принялась утешать его:
— Врачи в больнице добрые. Там ты быстро поправишься, и я всё время с тобой буду, мой родной…
— Да я не из-за этого. А как же Люка? — простонал Жерве. — Я никогда его больше не увижу…
— Пустяки! Вы и сказали-то друг другу два слова, даже подружиться не успели.
— Нет, Люка мой друг, — возразил Жерве. Он повернулся лицом к сестре и исподлобья смотрел на неё. — Я никогда, никогда больше не увижу его. И всё из-за тебя!
— Ну, знаешь, хватит! — сердито оборвала его Мили. — Я делаю всё, чтобы тебе было лучше, а ты изводишь меня своим нытьём. Ехать необходимо. Время дорого. Сейчас принесу тебе стакан кофе с бутербродом — тебе надо подкрепиться.
Она пощупала его лоб, и на душе у неё стало легче: температура явно снижалась. Сон пошёл ему на пользу, и Мили так обрадовалась, что даже не стала осматривать его ногу.
— Кричи сколько тебе заблагорассудится, но только не двигайся, — сказала она. — Ну и болтушка наша Флора! Однако пора завтракать, и в дорогу.
Не было ещё и шести, когда автофургон тронулся в путь. Жиль и Валентин сидели в кабине, рядом с отцом, а Флора заняла своё обычное место — в дверях. Она свесила ноги и весело махала рукой прохожим. «Мы едем в Руан, мы едем в Руан!» — пела она, обращаясь к цветущим яблоням, к домам, где кое-кто уже открывал ставни, и её ноги в холщовых туфельках выделывали невообразимые па в воздухе.