— Стой! — Умеет он командовать, я чуть в косяк не влетела. — Всё настолько серьезно?
— Не знаю. — Я обернулась. — Мне надо предупредить королеву об опасности.
Мужчина коротко кивнул, сразу став собранным и подтянутым. Да, таким он нравится мне больше — не особо выделяется на фоне своих охранников — таких же крепких и сильных воинов. Даже черты лица вдруг изменились, потеряв все обаяние. Вот такого принца следовало бы опасаться. И не из-за властности, в глазах и мимике, а того особого ореола хищной жестокости, что чувствуешь каждым поднявшимся волоском на теле.
С моей стороны было неосмотрительно просмотреть такое.
— Подожди. Хенк, найди корень, ты пойдешь за леди Атикой и Марвином. Орвин, отдай свои кинжалы, и начинай собираться. А я пойду с ней.
Корень, кинжалы и даже меч мне дали, а вот чтобы решить проблему с принцем, нам с его охраной хватило и нескольких взглядов. В конце концов, это наше дело — защищать. Орвин поймал осевшее с одного удара тело, а Хенк помог положить его на диванчик, на котором еще совсем недавно лежала я. Мне же осталось только разжевать корень, способный кратковременно поддержать силы и очистить разум, и выскользнуть из комнаты.
Шум внизу дал понять, что я все же опаздываю. Благо что апартаменты ее Величества не так далеко. Постучав в дверь сигнальным способом, я закричала:
— Это Исмилла, откройте!
Внутри явно кто-то был, но дверь открывать побоялись.
— Хорошо, запритесь в тайной комнате. И Богиней прошу — не открывайте, пока не убедитесь в преданности. Это заговор!
Мне хотелось бежать и хоть что-то делать, но как настоящий телохранитель, я должна была оставаться на месте и оберегать.
Когда в дальнем конце коридора показались девушки гвардии, возглавляемые Зуй, я облегченно выдохнула. Все закончится хорошо. И пусть нам понадобится прилично времени, чтобы уговорить королеву выйти из тайной комнаты, ведь не первый раз уже, она у нас та еще паникерша, но теперь не надо бояться.
Вот только чем ближе была группа, тем быстрее сползала улыбка с моих губ. Они шли слишком быстро, не убирая оружия, не разговаривая. Мне не нравилась эта холодная решимость в движениях и лицах. Мне не нравилось, как смотрела на меня Зуй.
— Зачем? — совсем растерялась я.
— Ису, малышка, отойди от двери.
— Зачем? Как ты могла… предать?
— Предать? А она нас не предавала? — Зуй остановилась напротив меня и опустила меч. — Сколько мы ей уже служим? Почти двадцать лет, и много ты за это время хорошего от нее видела? Мы похоронили Милту и Люси. Харика осталась никому не нужной калекой. А этой стерве все мало! Она запретила нам иметь мужей, запретила иметь детей и свою собственную жизнь. Ее семейка изуродовала всю страну, а ты продолжаешь ее защищать.
— Зуй, но мы же поклялись! Она спасла нас от рабства, от смерти, и мы обязаны платить ей за это!
— Ты все такая же наивная идеалистка, малышка. Разве то, как мы живем сейчас — не рабство, разве мы не рискуем каждый день своей жизнью? Ису ну подумай же! Хватит слепо верить в то, что ты должна. Мы отплатили. С нас хватит.
Зуй уже кричала. А я видела в ее глазах слезы. Такая сильная, непоколебимая, всегда предельно собранная и немногословная степная воительница плакала. Видно это решение и ей далось нелегко. И в ее словах есть зерно правды. Вот только слишком… предавать, это слишком.
— Мы могли бы просто уйти. Не сразу, конечно, надо подготовить замену, но мы могли бы. Зачем же так?
— И ты думаешь, она бы нас отпустила. Знаешь, я терпела когда она фактически кинула Харику, но то что она хотела сделать с тобой. Наша Ису, — она коснулась моей щеки, — наш маленький зверек. То как она собиралась поступить с тобой — слишком жестоко. Как с надоевшей рабой, понимаешь?
— Что она хотела сделать?
— Этот принц… он предложил выкупить тебя за десятикратную цену. И она согласилась, слышишь, Ису? Она была согласна на все, лишь бы лечь под него. Мы всегда тебя охраняли, всегда берегли, а она продала, как… как вещь, Ису!
Я вспомнила Хенка, подобравшего меня на выходе. Ведь судя по всему, он ждал там меня. А потом связал и принес своему хозяину. От картины, представшей перед глазами, снова стало плохо.
— Нет, Зуй. Ты можешь думать что угодно, но мы телохранители, мы не должны убивать. Наш долг…
Она не стала слушать, вместо этого ударив кулаком в живот, а затем по лицу, так что я упала и какое-то время лежала, словно в темноте и без воздуха. Для каждого вдоха и выдоха приходилось преодолевать, казалось, невозможное препятствие, в груди все горело, а в животе пульсировало.