Друзья отправились своей дорогой, глазея по сторонам. Всё в мире встало с ног на голову, все направления вдруг утратили смысл, а обычных обыкновенностей, кажется, не осталось вовсе. Если представить мир огромными песочными часами, то вполне возможно, что ранним утром грохотала последняя упавшая из верхней их части в нижнюю песчинка. Теперь эти часы перевернулись, и олицетворяющая законы природы река внезапно понесла свои воды в другую сторону.
Сойка на нижней ветке молодого дуба стрекотала слишком громко даже для такого необычного утра. Вокруг неё воздух трещал от напряжения, а слушателями выступали сидящие на ветвях сороки, снежные духи, вылепленная кем-то из снега рожица Йена, младшего призракова сынишки, и сам дуб, в силу присущего молодости любопытства выставивший покрытую корой ушную раковину.
- Кошмаррр! - вещала сойка. - Кошмаррр и ужас! Летать стало невозможно. Небесные потоки сместились, ветры изменили направление, а где-то появилась большая-большая форточка, в которую засасывает всё на свете. Рано или поздно туда засосёт саму Землю. Знайте же, птицы, насекомые (в волнении она забыла, какое сейчас время года), ползуны и скользящие, летуны и летунчики, что теперь, если лететь с запада на восток, тебя будет сносить на девятнадцать градусов в сторону левого крыла. Я сама держала путь к тётушке, на ужиный холм, а вон где оказалась!
Глазами-бусинами она скользнула по собравшимся и горестно уронила перо.
- Если птахи не могут больше летать, это самая настоящая катастрофа! - воскликнула Кся, расстроенная до глубины души.
- Не слышали ли вы утром что-нибудь подозрительное? - спрашивал у собравшихся Зверёк. Почти все отвечали, что слышали, но все показывали в разные стороны. Сороки не сказали ничего полезного, но утверждали, что тени на снегу - не менее странно, чем утренний шум.
- Где это видно, - наперебой тараторили они, - что в одном месте снег темнее, а в другом светлее? Вчера такого не было!
Один детёныш, непонятно какого рода и вида, живущий под корягой, так и вообще сказал, что бурчало у него в животе. Кся признала, что это вполне возможно.
- Эти малыши, стоит их оставить без присмотра, вечно едят всякую гадость. Я знала одного зайчонка, который вечно набивал щёки землёй. Он говорил, что самой вкусной его угощали человеческие дети. Она, де, была в плитках и в смешных шуршащих и блестящих фантиках. Вот уж выдумщик!
- Более беспокойной зимы ещё не случалось, - изрёк недовольный Ёжин, который тоже притопал на шум. - Сначала в мою нору кто-то залил солёную воду, отчего испортились запасы груш, теперь вот вся эта беготня...
"Хорошо бы спросить у кого-то умного, - думал Зверёк. - Или хотя бы кого-нибудь, кто мыслит не так, как другие". Но Ух улетел навестить бабулю в морошковом овраге, а Талисман четыре дня назад погрузился в свою ежегодную медитацию и пробудет бесполезным, болтающимся на ветке куском дублёной кожи до начала весны.
- Нам нужен свидетель, - сказала Кся, которой беготня по лесу тоже порядком наскучила. Ещё минуту назад она играла во всадника и ездового зверька, восседая у папаши на загривке и дёргая за усы, как будто за уздечку, а теперь повисла на его хвосте, обхватив всеми четырьмя конечностями. - Очевидец. Кто-то, кто не спал ночью.
Ёжин фыркнул.
- Скорее всего, сейчас он спит.
И точно. Ни одна летучая мышь в гроте не отреагировала на попытки друзей их разбудить, ни одна из родственниц Уха не соизволила найтись ни в одном дупле, в какое ни заглядывали бы Зверёк с Ксёй. Летом можно набрать целое ведро зверят, насекомых и различных духов, которые бодрствуют ночью, стоит только пообещать им бутербродов со щавелем и черничным джемом. Сейчас же на зов могут сбежаться только волки, которые джемом явно не удовлетворятся.
И тут Зверька осенило.
- А Эхо ведь тоже очевидец?
Кся, которая носилась вокруг, стряхивая снег с веток, замерла. Пуговицы на её пальто загадочно поблёскивали в рассеянном солнечном свете.