- Хотя бы увидеть их проявления.
Человечек рассмеялся.
- Я подкину тебя к студентам в общежитие. Там ты чего только не насмотришься.
Перенеся талисман на мольберт и закрепив лупу на специальном штативе, Ярослав волосяными линиями подвёл ноздри.
- Ну как? - спросил он, когда закончил. Потянулся за кружкой, и поднёс её к мольберту. - Это кофе. Я пью растворимый, а зерновой пахнет куда лучше.
- Мне нужно привыкнуть, - сказал Талисман. - Для этого понадобится десяток-другой лет. Спасибо тебе.
Ярослав критически разглядывал свою работу.
- Чего-то не хватает.
Он порылся в коллекции своих диковин, разложенных по разномастным шкатулкам и коробочкам, и выудил настоящий волчий клык. Он закрепил его нитками, так, будто этот клык торчит из-под верхней губы Талисмана.
- Теперь ты как никогда похож на древнюю диковину.
Он откинулся на спинку стула, и принялся ковыряться деревянным концом кисти в зубах.
- Через чувства мы осознаём мир. В сущности, это инструменты, которыми мы проявляем всё, что нас окружает, из небытия. И чем больше у тебя инструментов, тем больше граней этого алмаза тебе откроется. Я всего лишь исследователь, водолаз который устал плавать над Мариинской впадиной, и хочет погрузится в неё поглубже. Расскажи мне о себе. Кроме этих двух у тебя есть другие чувства?
- Шестьдесят девять. К сожалению, я не смогу тебе их нарисовать. Но ты был прав, мы можем сделать кое-что с твоим слухом.
Ярослав утопил кисть в остывшем кофе.
- Итак, с чего мы начнём, учитель?
- С ужина.
- А потом?
- А потом с завтрака и обеда. Тебе нужно от них отказаться. Это то, что поддерживает твои собственные чувства. Они как верёвка, которая не пускает тебя дальше определённого радиуса.
- В тебе мудрость столетий, - подобострастно сказал человечек. Подобострастность ему удавалась, как никому другому, но в глазах не угасала шутливая искорка. Талисман в очередной раз подумал о сложности людей. Они - как дома, которые они возводят, от фундамента до крыши, и они же люди, которые населяют их, зажигая в одном окне горе и отчаянье, в другом ссору, а в третьем - радость и гирлянды на новогодней ёлке. Зачем же ему возвращаться к строительству муравейников?
На самом деле мудрости никакой в Талисмане не было. Пока художник трудился над его глазом, он собрал совет из рассветных приведений, маленького шапошника, который жил за паутиной и питался эманациями умирающих мух и старого мудрого крылана, который пятнадцать лет назад застрял в трещине в стекле. Он спросил их, что они думают по поводу странного человека.
- Все люди, которые мне попадались, были странными, - прибавил Талисман. - Но этот один из самых необычных.
Насчёт голодания его надоумил именно крылан. Он сказал:
- С тех пор, как я питаюсь только тем, что таскают мне эти безмозглые приведения, да противным запахом корицы, мои чувства значительно обострились. Страшно подумать, что бы я ел, если бы застрял головой наружу. Может быть, воробьиные перья.
А шапошник прибавил:
- А ещё он становится ворчливее год от года. Если бы он застрял головой наружу, на подоконнике бы каждое утро находили голубей, умерших от скуки и уныния.
Но это была хорошая зацепка.
Голод продолжался два дня, а утром третьего Талисман разбудил человечка и сказал:
- Слушай. Сейчас вон туда, у ножки кровати, упадёт солнечное пятно. Сосредоточься на этом месте, и слушай.