Ярослав медленно кивнул. Он значительно ослаб, и чтобы не упасть, облокотился о подоконник.
- Они звенят, - сказал он.
Солнечные зайчики падали с солнца с тихим "дзынь", будто где-то звякал маленький колокольчик.
Человечек помолчал. За время голодовки он перемыл все чашки, и сидел дома, практически не выползая из пижамы. Он казался себе ещё меньше и меньше.
- Когда я служил на танкере, и в японском море нас почти две недели не пропускали через границу, обратно, домой, у нас кончилось продовольствие. В конце концов, япошки сжалились и прислали креветок и рыбы, но до этого мы ничего не ели несколько дней. А там тоже был рассвет! И по палубе плясали солнечные зайчики, и на волнах тоже... Может быть, мешал шум моря, но мне кажется, я должен был что-то услышать. Тем более мы старались сидеть без движения, чтобы сэкономить силы.
Талисман свешивался теперь с настольной лампы. Он сказал:
- Многие вещи сложно заметить, если не указывать на них специально. Про меня тебе сказал мальчик.
Мужчина тряхнул шевелюрой. Сейчас в каждой его черте проступили годы, ясные, как никогда.
- Я не настолько ещё стар, чтобы не услышать голос, который вдруг, в пустом доме, сказал бы мне "привет".
- У вас есть технические средства, - Талисман повернулся к старенькому магнитофону. - Попробуй записать мой голос, и ты увидишь, что произойдёт. Попробуй поставить на запись нашу беседу, и при прослушивании ты сочтёшь себя лишившимся рассудка, потому что ты разговаривал с никем.
Человечек покачал головой. Искорка иронии ушла из его глаз. Он посмотрел на солнечные блики, теперь рассыпанные везде и всюду, и сказал:
- Почему я не догадался раньше? Они ведь даже выглядят так, как будто должны звенеть.
- Теперь можешь позавтракать. Этот звук ты будешь слышать теперь всегда.
- Я в порядке. Ещё рано. Я хочу ещё звуков.
Глаза Ярослава горели теперь лихорадочным интересом. Он оглядывался так, как будто видел здесь всё впервые.
- Что же. За плитой у тебя полный угол мышиных костей. Послушай, как они гремят.
- Почему гремят? - растеряно спросил человечек. Он действительно слышал странный стук за плитой: "кнок-кнок-кнок".
- Даже будучи мёртвой, эта материя всё равно остаётся живой. Она пытается, как это... организоваться во что-то другое, в новую форму жизни. Может, ей это удастся, но пока не получается. В мире есть такой закон: ничего не пропадает зря, всё старое рано или поздно превращается во что-то новое.
По стенке мужчина добрался до ближайшего стула. Ноги дрожали, словно пытались что-то станцевать вопреки хозяйской воле. Несколько минут он сидел молча, потом сказал:
- У меня стена сшита толстыми серыми нитками.
- Ты совершенно прав.
Талисман слегка растерялся. Он не ожидал, что человечек дорос до того, чтобы видеть такие детали.
- Когда-то здесь стояло два дома. Как раз здесь, где ты сидишь, видимо кончалась стена одного и начиналась стена другого. А может, был маленький проулок... Потом архитектор соединил их в один.
Ярослав засмеялся.
- Взял огромную иголку, и сшил?
- Конечно, нет. В материальном мире - руками строителей... но у всех творцов длинные руки, которые они могут протянуть до мира тонкого, а здесь не кирпич и дома, а ткань и декорации. И действовать нужно швейными принадлежностями.
- Шов довольно грубый. Да ещё и обмёточный.
- Не придирайся. Он архитектор, а не швея. Главное, он сделал своё дело. Если бы он мог видеть результаты своего труда с той позиции, в которой мы с тобой сейчас находимся, и действовать здесь, а не там, он мог бы в одиночку перекраивать города.
Ярослав улыбнулся.
- Резать и шить гораздо легче, чем строить.
- Всё правильно! - сказал Талисман. - А потом всё это можно просто раскрасить. Нарисовать окна, двери, что ещё вам, людям, нужно...