– Эта сеть, что вы организовали с Элейн, действительно толковая штука, – заметил Боб. – Пескарям надо учиться действовать сообща, когда их желает слопать щука.
– Я предпочитаю думать об этом как об обучении воробьев давать отпор ястребам, – заявил я, возвращаясь на место.
– Так или иначе, это означает уменьшение размеров угрозы и – в перспективе – меньше работы для тебя. Конструктивная трусость. Очень изобретательно. Уважаю. – Голос его стал задумчивым. – Говорят, в Далласе лучшие стрип-клубы в мире, Гарри.
Я как можно суровее посмотрел на Боба.
– Если ты не собираешься мне помогать, по крайней мере хоть не мешай.
– О! – спохватился Боб. – Заметано.
Книга, которую я поднял с пола, шевельнулась и сама собой открылась на первой странице. Череп повернулся в сторону книги, и оранжевый свет из его глазниц принялся скользить по строкам.
Я пробежал по диагонали один старинный текст. Затем другой. Затем третий. Адские погремушки, я точно помнил, что в одном из них встречался с чем-то подобным.
– Сорвать с нее платье! – заорал Боб.
Видите ли, Боб-череп относится к дешевым бульварным романам очень серьезно. Следующая страница перевернулась с такой скоростью, что слегка порвалась. Боб обращается с книгами даже еще более жестоко, чем я.
– Ну вот, я же говорил! – продолжал орать Боб, перевернув еще несколько страниц.
– Они не могли быть сатирами, – пробормотал я вслух, пытаясь не сбиться с мысли. Нос распух и дико болел, да и шея тоже давала о себе знать. Боль такого рода быстро изматывает, даже если вы чародей, осваивавший основы оборонительной магии под градом бейсбольных мячей. – У сатиров человеческие лица. А у этих тварей – козлиные. Или бараньи.
– Козлы-оборотни? – предположил Боб, не отрываясь от чтения. Боб – дух интеллекта, так что умеет заниматься одновременно несколькими делами лучше, чем, скажем, почти кто угодно. – Или, возможно, козлоиды.
Я оторвался от чтения и подозрительно покосился на Боба.
– Что-то мне не верится, чтобы я раньше слышал это слово.
– Какое? – невинно удивился Боб. – «Козлоиды»?
– Козлоиды. Я глубоко убежден, что моя жизнь была бы полна и интересна и без этого слова или порождаемых им ассоциаций.
– Звезды и камни, – фыркнул Боб. – И легкий же у тебя характер, Гарри.
– Козлоиды, – буркнул я и продолжил поиски.
Перелистав пятую книгу, я наведался к корзине за новой партией. Боб оживленно комментировал свой роман, встречая одобрительными воплями каждую новую постельную сцену и с насмешками пролистывая все остальное, словно проматывал порнофильм.
Будь я проницательнее, это наверняка сказало бы мне много ценного о характере Боба. В конце концов, Боб – духовное существо, созданное единственно энергией мысли. Персонажи книги, которую он читал, если подумать, в некотором роде мало чем отличались от него: визуального образа они не имели, равно как и физических тел. Собственно, помимо графических знаков на бумаге, они существовали лишь в голове у читателя, формируясь в ней в меру таланта автора и читательского воображения. А значит, автор и читатель выступали, образно выражаясь, родителями визуализированных персонажей.
Может быть, читая свои книжки и представляя излагаемые в них события, Боб ощущал в этих бестелесных персонажах… Родственные души? Своих братьев и сестер? Сверстников? Или детей? И вообще, может ли существо вроде Боба развить в себе некую потребность в семье? А почему бы и нет? Это могло бы объяснить его неизменное восхищение тем, как придуманные персонажи живут на страницах почти материальной, плотской жизнью.
С другой стороны, эти придуманные персонажи могли выполнять для него ту же функцию, что для некоторых мужчин надувные женщины. В общем, знать это точно мне бы не хотелось.
Хорошо, что я не слишком проницателен.
Нападавших на нас тварей я обнаружил в середине восьмой книги – описание и рисунки.
– Черт меня побери, – пробормотал я, выпрямляясь.
– Что, нашел? – поинтересовался Боб.
– Угу, – сказал я и поднял книгу так, чтобы он мог видеть рисунок. Тот, по крайней мере, больше соответствовал оригиналу, чем большая часть полицейских фотороботов. – Если верить книге, я подвергся нападению бебек.
Книжка, которую читал Боб, сама собой закрылась. Боб издал странный, захлебывающийся звук.
– Эм… Мне не послышалось, ты сказал «бебеки»?
Я нахмурился, и он захихикал, лязгая челюстью о деревянную полку.
– Бебеки? – повторил он еще раз, давясь от смеха. – И мемеки?