Той же ножовкой мне пробили хребет и распилили тело на две части. Позвоночник поддавался нелегко, но мясник знал, что делает. Поэтому разрезы всё равно вышли аккуратными. Кости хрустели, в стороны летели капельки крови. Из одного цельного меня получилось две полутуши.
О том, что я был человеком, напоминали лишь кисти рук и ноги.
Мясник взялся и за них.
Оставшуюся часть шеи вырезали до рёбер. Не толстая, но мягкая часть тела. Раньше она сильно болела, если я долго сидел за ноутбуком. У себя дома. Где меня ждёт Мурзик. Он, наверное, успел проголодаться. Я бы мог его сейчас накормить. Собой.
Бармен схватился за окоченевшую ладонь и поднял полутушку над полом. Мои половины разъехались. В пространстве между ними показался пол. Так странно. Нож аккуратно прорезал кожу у подмышки. От неё до лопатки нож срезал с меня лоскуты, всё глубже уходя в мясо. Разрезались сухожилия, вены. Нож очертил круглую глубокую линию от соска до лопатки, глубоко проходя под ней, а потом вышел у ключицы. Моя рука теперь держалась только на плечевой кости. Но и она быстро была перерублена. Внутри полая, она разломилась с громким хрустом. Но, к счастью, я этого уже не чувствовал. Так моя рука осталась висеть в лапах мясника. Вторую постигла та же участь.
Ноги отрезали по тому же принципу: от лобковой кости, захватив окорок - ягодицы, а дальше круговым движением замыкая порез. Сначала вместе с ягодицей отстала левая нога, затем правая. От тела остались лишь полые, розовые изнутри полутушки с бледной кожей. Рёбра аппетитно блестели под светом висящей над трупом хирургической лампы. На витрине бы этот товар смотрелся выигрышно. Теперь я точно не напоминал человека. Уже ничем.
Слава Богу, что я перестал чувствовать своё тело так остро, как раньше. Потому что потом из моего мяса сделали жирненький сочный фарш. Чувствовать, как тебя перетирают в мясорубке - то ещё удовольствие. Некоторые части, такие как рёбра и окорок, положили в огромную морозилку. Рёбра подмерзали, я их фактически и не чувствовал. Зато ягодицам было настолько холодно, что аж зубы сводило. Они покрылись инеем и стали такими твёрдыми, будто я сутки просидел за компьютером. Даже крепче. Такой мясной дубиной можно было б и убить. Боже, это ж моя нога.
Фарш из меня разделили на несколько частей. Одну отправили на сковороду, жариться к луку. Мясо зашипело, запрыскало масло. Кухня наполнилась тем самым запахом чего-то жареного и вкусного, какой витал в кафе. Несколько кусочков фарша вывалились из сковороды на пол. На них тут же накинулись голодные тараканы. Меня ещё никогда не ели тараканы. Ещё одну часть так же добро снабдили мелко рубленным луком, щедро одарили пряностями и, сформировав кружочки, разложили по раскатанным тестовым лепёшкам.
Вы, наверное, догадались?
Чебуреки.
Из меня сделали грёбанные чебуреки, которыми я сам пообедал в последний раз.
В мясо, помимо пряностей, бармен насыпал львиную долю какого-то белого рассыпчатого порошка, который тут же растворился в сочном фарше, не оставляя следов. Видимо, это какой-то наркотик или вроде того. Чтоб такие же идиоты, как я, решили полакомиться вкусными огромными чебуреками. И стали фаршем для следующей партии.
Какие-то мои части, в плотно завязанном чёрном пакете, были отданы тому самому торгашу. Видимо, старый армянин, или кто он там, был в сговоре с людоедами. Что ж, это уже не имеет значения.
Рёбрышки забрала себе бабка, кормящая голубей семечками.
Ещё несколько знакомых продавцов купили печень, сердце.
Да подавитесь вы.
Мне тошно, что меня будете есть вы.
Хотя это не имеет значения.
Я лежал в жареном пахучем тесте на огромном подносе. Большая порция с горкой свежевыпеченных чебуреков привлекла своим запахом очередного путника. К моему ужасу, это был школьник. Мелкий мальчонка, ростом в половину барной стойки. Он расплатился за чебурек и схватил горячий кусок меня. Он открыл рот. Челюсти сомкнулись. На меня накатили последние и самые сильные эмоции: обида, горечь, злость. Жизнь пронеслась перед глазами. Мама, кот, шнур, отец, свинья, чебуреки. Школьник усердно пережёвывал горячие куски. В свободной руке мальчонка держал телефон, который выдавал кучу современных мемов. Сок стекал по толстеньким детским пальчикам, затекал за рукава белой школьной рубашки. Если б ты, парень, оказался бы дома, то тебя бы наругала мама. Но ты вряд ли теперь окажешься дома.
Сейчас эмоции сошли на "нет". Моё сознание потихоньку растворяется. Я в желудке в этого мальчика. Здесь душно и темно. Но скоро эту темноту разрежет нож мясника. Живот ребёнка предательски заурчал. Значит, наркотик подействовал быстрее, чем в случае со мной. Малыш невольно согнулся. Что ж, не так плохо умирать под нарезку мемов из популярной видео-сети. Надеюсь только, что моё сознание растворится до того момента, как я полезу наружу из другого конца.
Из другого конца.
Какого конца?
Где я?
А кто такой "Я"?
Я...