– Привет, Пауль! – Папа устало поднимался по лестнице. Он был одет в строгий костюм, как всегда, когда ходил на работу.
– Привет, пап! Ты сегодня ушёл пораньше?
Обычно-то папа возвращался домой только к вечеру.
Папа ничего не ответил и только удивлённо спросил:
– Почему ты сидишь под дверью?
– Я… я ключ забыл, – соврал Пауль.
– Сколько раз я тебе говорил! – раздражённо начал папа, доставая ключи. – Когда идёшь на улицу, первым делом остановись и подумай: всё ли ты взял! Ключи, деньги и…
– Да-да! – Пауль вскочил. – Знаю-знаю. И ранец. Можешь дать ключ? Хочу сам открыть дверь.
– Ну конечно.
Пауль быстро-быстро наклонился к замочной скважине, шепнул: «Берегись!» – и аккуратно вставил ключ.
– Ты что-то сказал? – спросил папа.
– Ничего-ничего, – ответил Пауль и снова зашептал: – Осторожно, поворачиваю…
– У тебя всё хорошо? – Папа удивлённо прислушивался.
– Да просто преотлично! – Пауль криво улыбнулся. – А у тебя? – И он осторожно повернул ключ в замочной скважине.
– Ну так… сойдёт, – пробормотал папа.
Ключ в замке вдруг задрожал.
– Ох, – испуганно шепнул Пауль, – я тебя задел?
– Это ты мне? – удивился папа.
– Да, – спохватился Пауль, – как дела на работе?
– На работе… ну, в общем… – папа запнулся, – да, в общем, как обычно. Скучновато.
– Ясно. – Пауль совсем его не слушал. Он наконец-то справился с ключом. Дверь отворилась.
– А у тебя как дела? – спросил папа.
– Тоже скучновато, – соврал Пауль.
На ужин были макароны. Немножко переваренные, если честно. А если совсем честно, то просто какая-то макаронная каша. Потому что маме было совсем не до еды. Она готовила ужин и только и думала что о своём выступлении на следующей неделе. Мама Пауля – певица. Она поёт в оперном хоре. Но иногда выступает сольно. Сольно – значит в одиночку. Когда поёшь совсем один, без хора, то всему залу слышно каждую твою ошибку. Мама Пауля очень любит петь и всегда очень волнуется, если ей доверяют солировать.
Так что в этот вечер она думала только об опере, а вовсе не о макаронах, поэтому они получились переваренными и липкими. Но Пауль всё равно сказал, что было очень вкусно. А папа просто молча ел.
Вот тут-то всё и случилось.
– Сможешь прийти в пятницу пораньше? – спросила вдруг мама папу.
– Что? – очнулся папа. – Зачем?
– Я же говорила: у нас будут менять замок.
– Что-о-о? – Пауль выронил вилку с комком макарон. – Какой замок?
– На входной двери. Мы давно хотели его поменять.
– Такой прекрасный замок! – воскликнул Пауль.
– Прекрасный? – удивилась мама. – Что же в нём прекрасного?
– Это мой самый любимый замок! – закричал Пауль. – Правда-правда! Такая чудесная замочная скважина… И… и когда поворачиваешь ключ, так красиво клацает. И пахнет хорошо…
Мама и папа переглянулись. Потом папа сказал:
– Он же совсем старый. Теперь есть современные, надёжные…
– Но ведь вы так любите старые вещи! – перебил его Пауль. – Коричневые стулья в большой комнате, например. Вы всегда говорили: осторожно, не сломай, теперь таких не купишь. И мамина оперная музыка старая, но ты, мам, всё время говоришь, что она самая красивая.
– Верно, – кивнула мама. – Только в замке главное не красота, а польза. А наш замок стало заедать, когда поворачиваешь ключ. Его давно пора менять. Я уже ходила к господину Ритче, и он пообещал вставить новый…
Господин Ритче – домоуправ, он следит за домом, убирается во дворе и чинит всё, что ломается.
– Ясно, – вздохнул Пауль. – Когда он придёт?
– Я же сказала: через три дня, в пятницу.
– В эту пятницу? – переспросил папа.
– Господи, в этом доме никто не обращает на меня внимания! – в сердцах бросила мама. – Да, в эту пятницу!
Пауль поглядел на макаронную кашу на своей тарелке, потом на лужицу кетчупа и тяжело вздохнул. Все ели молча и сосредоточенно, а потом мама сказала:
– Нам с папой пора бежать на родительское собрание.
– Оно разве сегодня? – удивился папа.
– Да что это с тобой?! Я два раза уже повторила.
– Ничего-ничего.
Наверное, папа хотел сказать это легко и непринуждённо, а вышло странновато. С папой определённо что-то было не так, но Пауль ничего не заметил – он думал только о Циппеле. А мама сердилась, что её никто не слушает, и тоже ничего не заметила.
– Побудешь один дома? – спросила она Пауля.
– Конечно.