- Почему?
- Ну... - Миклаш вдруг ярко улыбнулся, сверкнув ослепительными зубами. - Вы привыкли, что миром правят деньги. Серьёзные люди. Знакомства и власть. Одиночество и расчёт. Так почти все взрослые думают.
Улыбка была не насмешливая. Только это и остановило аптекаря от визгливой ругани на весь Порт-Аскольд, которой иной раз побаивался даже мэр. Добрая улыбка. Душевная. От такой на душе светло.
- А разве не так?
- Нет, конечно. - Миклаш сунул руку в сумку, позвенел там чем-то, потом вытащил сжатые в кулак пальцы. Протянул Викентию:
- Возьмите на пробу!
На распахнутой ладони лежал... лежало... Шайтан побери, если аптекарь знал хотя бы, что это. А в заморских диковинах он был сведущ как никто.
Дрожащий подобно пламени или облачку тумана белёсый цветок, будто сотканный из паутинок и смоченный каплями росы, трепетал на грязноватой ладошке Миклаша. Даже аптекарь, человек суховатый и - да-да! - паренёк не ошибся, ставящий превыше всего власть и деньги, заворожённо застыл на месте.
- Это... счастье? - осторожно уточнил он.
Миклаш рассмеялся: опять же необидно, звонко, словно услышал хорошую шутку, от которой никому не стало больно.
- Нет, конечно! Счастье - оно внутри вас. Меня. Всех людей. Нужно просто открыть замок, а это... ну, ключ, наверное. Вам подойдёт.
Он слегка подбросил трепещущий цветок вверх подобно мячику. Тот подскочил, развернулся в воздухе навстречу Викентию и внезапно исчез, пахнув неожиданной в нагретой комнате свежестью.
Ничего не изменилось. Аптекарь даже призвал некоторые гм... силы, о которых не стоит говорить посторонним, но и они ничего не обнаружили. Пусто. Фикция. Кругом обман.
- Хороший фокус, дружок, - сухо сказал он, - но даже я могу гораздо интереснее.
- Всему своё время. Это же маленькое счастье, а не последний шарик мороженого. Потерпите немного. Час, два... Всё зависит от вас.
Аптекарь неожиданно разозлился. И так сегодняшнее утро не обещало ничего хорошего, а тут ещё... Он шагнул ближе и приподнял мальчишку за шиворот. Тот не сопротивлялся, да и вообще был совсем лёгким, словно ребёнок.
- Пошёл вон отсюда! У меня дел по горло...
Викентия прервали. Внизу кто-то нервно теребил дверной колокольчик, требуя открыть аптеку. Под окнами скрипели колёса, заржала испуганно лошадь, ругались два подвыпивших матроса, а продавец мороженого заорал: "Кому фиалковое? А вот кому фиалковое? Последние шарики!".
Обычный, в общем-то, гвалт, но как он помешал сейчас вдумчивой беседе, по итогам которой маленького оборванца неплохо было сдать стражникам. Пара недель в местной тюрьме за бродяжничество и обман, потом высылка куда подальше.
В довершение ко всему вдалеке часто-часто зазвенел трамвай, прогоняя зазевавшегося прохожего с рельсов. Сумасшедший дом на колёсах.
- Мастер Викентий! Хозяин ждёт, выходите! - заорал снизу грубый голос. - К девяти часам обязали быть.
Аптекарь отпустил мальчишку. Тот несуетливо встал, вовсе не обидевшись и - уж тем более - не испугавшись смены настроения хозяина дома. Снова улыбнулся и вышел из комнаты. Сумка так и болталась на плече, босые ноги шлёпали по начищенному служанкой полу.
Викентий вздохнул и выкинул всё из головы.
Были дела, были. И они действительно поважнее маленького мошенника: аптекаря ожидал глава купеческой гильдии. Именно его слуга и ревел внизу пропитым басом. А предводителю всех торговцев Порт-Аскольда, почтенному Крадобору, от Викентия требовался один страшноватый обряд. И деваться некуда: лучше поссориться со всем городом, чем с одним главой гильдии. Дешевле выйдет.
Всё дело было в зависти. Крадобору шёл шестой десяток, его уже взрослые дети подобно щупальцам осьминога расползлись по всей стране, везде делая неплохие деньги. Нет числа разорённым купцам, бывшим конкурентам, нет жалости и сочувствия - как и научил их отец. Уж наживаться на чужих бедах он умел.