Он приблизился ко мне.
- Посмотри на меня.
Но я упрямо продолжала гипнотизировать пуговку на его рубашке.
Ваня резко обхватил меня за затылок и заставил смотреть на себя. Вцепилась в его запястье, оставляя следы своих ногтей на его коже.
- Отпусти меня!
- В глаза смотри! – легонько встряхнул меня, и я вынужденно подняла глаза на него. – Вот так… Отлично. Говоришь, ты уходишь от меня? Так? Так, я тебя спрашиваю?!
- Да! Не хочу жить, как ты! – прокричала я ему в лицо.
Несколько секунд молчания… Тяжелое дыхание. И яростный шепот.
- А у тебя нет выбора. Ты останешься здесь. Со мной. Поняла?
- Нет!
- Я все сказал.
Ваня отодвинулся от меня, а после коснулся моего живота. Погладил, а после отступил.
- Я все сказал. Ты останешься со мной. И да… Мое терпение на исходе. Я долго терпел твои выкрутасы. Заканчивай.
А потом отпустил меня и вышел из комнаты.
А в моем сердце закровила старая рана.
Я все равно уйду… Уйду!
Но я еще не знала, что Ваня загонит меня в угол, и у меня больше не останется выбора…
На следующий день я встала раньше всех, меня опять начало тошнить, поэтому решила выпить воды с лимоном. Старалась не шуметь, ведь Ваня и Вика еще спали. Пока шла на кухню, решила заглянуть к малышке. Я всю ночь время от времени просыпалась и прислушивалась к ней. Но девочка спала спокойно. Меня это радовало. Я очень переживала за Викулю. И сейчас ее сон ничто не тревожило. Улыбнулась и пошла на кухню. За окном еще было темно, поэтому я включила нижний свет. Быстро достала лимон и воду, а потом приготовила свой фирменный коктейль против тошноты. Приблизилась к окну и стала наблюдать за рассветом. Делала маленькие глотки и поглаживала живот. Кто же там живет? Сынок или дочка? Не важно! Пусть родится здоровым!
- Почему не спишь? – внезапно раздался мужской голос позади меня. Слишком близко.
Я вздрогнула и резко обернулась.
- Напугал! – воскликнула и ударила его по обнаженному плечу. Тут же обратила внимание, что он был лишь в одних боксерах.
На сонном лице появилась коварная улыбка, и Костылев потянулся ко мне. Обхватил меня за талию и притянул к себе.
- Не трогай! – попыталась вырваться, но Ваня усмехнулся и обнял меня сильнее.
- Не кричи, - прошептал мне прямо в губы, - дочь разбудишь.
- А ты не трогай меня! – произнесла громким шепотом.
Ваня тихо рассмеялся и поцеловал меня в щеку.
- А кто мне запретит? – а после ловко, но очень аккуратно подхватил меня на руки.
- Ты!
Не дал мне произнести ни слова, заткнул меня поцелуем. Нежным, ласковым и успокаивающим.
Почувствовала под спиной твердый матрас на нашей постели.
- Не смей прикасаться ко мне! – яростно проговорила я и вцепилась в его густые волосы, пытаясь оторвать его от себя.
- Ты моя, - поцелуй в шею, - слышишь? И я могу делать с тобой все, что захочу!
- Нет!
Я сопротивлялась, хотя уже чувствовала, как мои трусики стали влажными. Я до сих пор злилась на него из-за того, что скрывал от меня то, кем он являлся. Злилась из-за того, что подверг нас опасности.
Больше было не до разговоров. Костылев быстро стянул с меня ночную рубашку. Большой палец коснулся моего клитора через влажную ткань хлопковых трусиков.
- Моя девочка, - самодовольно прошептал он, продолжая ласкать меня внизу.
- Прекрати…
Я стала задыхаться, а тело изогнулось, требуя еще больше ласки. Цеплялась за простыни и больше не смогла сдерживать стоны.
- С ума меня сводишь… - продолжал шептать Ваня, сводя меня с каждой секундой с ума. Облизала пересохшие губы и уже не смогла вспомнить, что хотела ему сказать.
- Мне нравится, когда ты такая… Покорная, отзывчивая. Моя.
Продолжая массировать мой клитор, Ваня чуть-чуть приспустился и накрыл возбужденный сосок влажным ртом.
И вновь стоны стали срываться с моих губ. Я больше не могла мыслить рационально. Одним прикосновением Ваня заставил меня отказаться от собственных слов, в которых вчера я была еще твердо уверена.
Нежные поцелуи перешли на круглый животик.
- Мой сын, - он продолжал нацеловывать меня и гладить живот, - мой наследник.
Сын? С чего он сделал такие выводы? УЗИ ведь так ничего не показало. Малыш стеснялся и не показывал свой пол.
Но и эта мысль ненадолго задержалась в моей затуманенной голове. И вскоре мои мокрые трусики полетели на пол, где давно валялась моя ночная рубашка.
Ниже.
Ниже.
Ниже.