Нона с досадой поняла, что ей жаль будет видеть, как маг переключит свое внимание на более интересные для него объекты - Зойку и Олю. Они действительно могут рассказать о «Серой слизи», они видели ее, не раз входили в «Кровавую реку». А что может предложить она сама? Рассказать о том, как сунулась в таз с грязной водой?
Нона совсем загрустила. Избегая взглядов, в которых сквозило уважение, она пробежала по коридору до лаборатории Крапкина, успев застать его в дверях.
- Я тут подумала, Леонид Иванович. Я обедать сегодня не стану. Лучше приходите к нам на ужин сегодня. Я... познакомлю вас с сестрой и племянницей. Они вам много могут рассказать. И... не думайте, что вы там должны быть - в поле, где «слизь» прорывается. Там сильные магопрактики гибнут, и это очень страшно. А вы такой...
- Растяпа? - грустно предположил Крапкин.
- ...уязвимый, деликатный. Вы ученый, а не военмаг, и не укоряйте себя. Я вот тоже думаю иногда: Зоя, моя сестра, убежала на фронт, сражалась за Родину, мой... жених погиб в бою, а я сидела здесь, в институте. Но если бы мы с вами не рассчитали ту формулу, кто знает, когда освободили бы Смоленск? Может, мы нашими цифрами и лабораторными опытами больше людей защитили, чем тот же Румянов - боевыми заклятьями.
- Вы, Нона Васильевна, умная женщина, но так наивны и добры, что во всех одно хорошее видите. Не только людей надо защищать, но и врага уничтожить, потому что, сколько не заслоняй, он все одно будет бить и бить, пока не улучит секунды, когда защита ослабеет. Юрий Саввич не побоится врага ударить, а мы с вами будем думать да рассчитывать потери, выбирать меньшее зло. Вот и получается, что майор бросает магов в «реку Кровавую», а я все циферки пишу, пытаюсь так их выстроить, чтобы не людьми магические бреши затыкать, а словами и рунами. Только получается, что Румянов спас уже не один город от разлития «Серой слизи», а я... в поле разу не был. Не в мире я с собой, Нона Васильевна, и утешать себя в том не могу и не стану, как честный человек. И добротой вашей не устану восхищаться.
В глаза мага за стеклышками очков было столько печали, что Нона не удержалась, коснулась рукой его руки.
- Вы приходите к нам ужинать, Леонид Яковлевич. Непременно приходите.
- Обязательно приду, Нона Васильевна.
Зойка стояла посреди кабинета, понурившись, и каждую секунду обещала себе, что сумеет поднять глаза на майора. Вот только досчитает до пяти, нет, до десяти, и обязательно посмотрит на него. Она слишком хорошо знала, что увидит во взгляде Румянова, поэтому все увеличивала счет. «Нет, двадцать пять - и все, посмотрю. Я фронтовик. Не смеет он распекать меня, как школьницу».
- Именно! - проговорил Румянов, спокойно сидя за столом и наблюдая за тем, как уши товарища Волковой становятся пунцовыми от стыда. Он выговаривал слова громко и четко, неясное эхо звенело в углах под потолком, словно от ударов плетью. - Вы поступили как школьница! Глупая, безответственная девчонка! Зачем вы потащили то платье домой?! Вам выдали обмундирование, а вы как баба с тряпками своими! Да, обошлось. Но ваша сестра могла умереть. Или еще кто-то из квартиры, кто сунулся бы в ваш узел или в ванную. Вы должны были отнести узел на термическую обработку после магической. Там бы обжарили при двухстах градусах...
- Так ей же немного надо. Девяноста хватит. Она же на платье была уже пассивизированная, только горячим сполоснуть...
- И такой хватило бы, чтобы пару штатских угробить, вздумай они копаться в ваших вещах! Что вам далось так это платье?!
- Оно... не мое, - совершенно смутившись, пробормотала Зойка. - Сестры. У меня только фронтовое... Нона мне свое платье дала, а я испортила. Подумала: отстираю и отдам.
- У вас что, одежды нет? Отчего не сошьете? Слава богу, мы своих сотрудников голодом не морим. Оля и продуктами, и деньгами не обижена. Материи надо - будет. Какую вам? Ситцу? Или хотите шелковое? Можем, через денек-другой сделаем.
- Это все Олино. Не буду я на дочери наживаться. Сама заработаю, - задрала подбородок Зойка. - Я стираю, шью. Пока мало выходит, да и сестре отдаю на хозяйство. А то и так живем у них, платья ее ношу...
- А вы гордячка, Зоя Васильевна, - сердито проговорил Румянов, но глаза его - впервые за два года видела такое Зойка - смеялись. - Фронтовичка, мать волшебницы на государственной службе, и стираете белье по дворам? Однако, гонор. Даже удивительно, что при таком характере вы магом не родились, товарищ Волкова. Может, это от того, что глупая, как гусыня. И корове, если бодливая, судьба рогов не дает. Не сопите так, Зоя Васильевна, на обиженных заговоренку возят. Если бы не ваше «Материнское слово», если бы можно было вас с Олей разделить без вреда ей - вас за ваши фордыбасы вечные уже давно... Эх, Зоя Васильевна, в рубашке родилась, а губой дрожишь. Все. Вольно.