- А как вы нас отыскали? - спросила она тихо, прячась за цветами.
- Так вы же сами мне адрес обещали. Разве не Оля писала? - обезоруживающе улыбнулся Константин и протянул обрывок, на котором круглым неровным почерком были выведены адрес и имя «Зоя Волкова».
- Да уж, на мой почерк не похоже, - усмехнулась в ответ Зойка и тайком бросила на дочь испепеляющий взгляд. Оля только отмахнулась, продолжая виться вокруг гостя.
Если Леонид Яковлевич и надеялся провести вечер иначе, то ничем не выдал разочарования. Нежданный гость, Константин, фронтовой знакомый Зойки и Оли, словно заполнил собой всю комнату - смеялся так, что невольно срывался с губ ответный смешок, наливал всем чай, словно век сидел за этим столом, а глаза его, сияя невыносимой синевой, казалось, замечали все.
- ...помните, Зоя Васильевна, верно ведь? Что от военмага остается, если его фриц убьет?
- Боевой дух, - словно нехотя ответила Зойка, смущаясь веселости гостя.
- А у нас в полку, - попытался в тон Константину рассказать Крапкин, - как новобранцы прибывали в магическую часть, так полковник всех строил в шеренгу. Сам идет и нарочно срамотищу всякую думает, ждет, кто проколется - искал телепатов. Всем ведь юнцам на передовую охота, в бой - а телепат нужнее в другом месте - на дознании, еще где... - Маг смешался, не зная, как рассказать красиво.
- А вы где служили, Леонид Яковлевич?
Под лучистым взглядом Кости Крапкин понемногу оттаял, рассказывал, посмеиваясь над собой, о тех днях, что провел на фронте до ранения. Рыбнев подбадривал, примешивая к рассказу мага байки и фронтовые анекдоты, то и дело спрашивая прощения за излишнюю соль в шутке у женщин и Оли. Все хохотали до боли в животе и обижаться даже не думали.
- Хорошо у вас, но мне пора. Скоро поезд мой, поеду отчет держать, что вас к нам не заманил, только чайник кипятка извел, - насмешливо проговорил Рыбнев. - Зато с вами как хорошо свиделись. Проводите меня, Зоя Васильевна, а то заблужусь, да и останусь.
Зойка и ее гость вышли в коридор.
- И я, пожалуй, пойду, - принялся откланиваться Крапкин. Оля подошла к нему, коснулась рукой лба, подержала так с полминуты.
Ноне показалось, что времени прошло не больше мгновения, но за окном внезапно стемнело. Чай, только что бывший горячим, совсем остыл. Оля сидела на стуле, грустно опустив голову, и читала учебник. У окна стоял, ссутулившись, маг. В комнате чувствовался едва уловимый кислый запах, словно тошнило кого-то. Блестел свежевымытый пол.
- Вы простите меня, Нона Васильевна. Вы... спасибо вам. Тебе, Оля, спасибо. Видишь, вот... слаб я оказался для такого подарка. Да, пора мне... Вы...простите меня. - Леонид Яковлевич, бледный как мел, медленно, словно с трудом переставляя ноги, отошел от окна и побрел к двери.
Нона хотела проводить его, но Оля сделала знак: не надо.
Казалось, будто свинцовая тяжесть опустилась на плечи, придавила к полу.
- Вот и разошлись все, - зевая, сонно пробормотала Нянька. - Хорошие какие мужчины. Что бы им на вас с Зойкой не жениться. Давайте завтра все приберем. Уж больно устали.
Она, медленно раздевшись, забралась под одеяло и тотчас заснула.
Нона судорожно зевнула, чувствуя, что и сама едва держится на ногах.
- Мать-то где? - спросила она у сидевшей под лампой Оли. - Возвращалась?
Оля отрицательно покачала головой, смешно сморщила нос, подмигнув. Нона не стала думать, что бы это значило - умылась, с трудом одолевая сон, и забралась в постель.
- Какая вы мирная в этом платье, Зоя. - Константин шел медленно, и Зойке приходилось замедлять шаг, подстраиваясь под него.
- Скажете тоже, - отмахнулась она, достала папиросу. Рыбнев поспешно подал огня, закурил сам. Они присели в сквере на скамью, глядя на проспект, неторопливо погружающийся в сумрак.
- Скажу. Вы словно и не были никогда на войне. Такая золотая, мягкая, ситец с васильками. А я, признаюсь, все никак не найду себя здесь, в мирной жизни. Вроде смеюсь, стараясь смотреть вперед, а все кажется, будто позади остался, там. Ложку в сапоге ношу, вот. Каково, а?
Константин вынул ложку, легко постучал себя ею по лбу.
- Вот здесь она у меня засела, Зоя Васильевна, война эта. И не знаю, как ее, проклятую, выковыривать. Хочу быть мирным, а все по ночам вскакиваю. Знаю, что вы скажете, знаю. Что и здесь есть для нас дело, можно пользу приносить. Страна только голову поднимает после черных лет. Вы не говорите такого, я сам себе каждый день говорю. Вы лучше научите, как жить, будто не было ее. Я уходил когда, думал: вернусь, и все будет по-старому. А вернулся - мамы нет. Дома, вроде, все по-прежнему, а я словно чужой в нем. Не знаю, как бы жил, если б не Лев Сергеевич и его госпиталь. Он не любит с людьми договариваться - раздражается сильно, а я, сами знаете... - Константин усмехнулся. - Вот вы, такая, веселая, добрая, сильная, как сумели вы это сделать? Как научились всему заново? В платье ситцевом ходить, картошку варить на общей кухне? Сидеть вечером под лампой и читать, не вслушиваясь в тишину?