Выбрать главу

– Да, но я не хочу, чтобы ты умирала, просто вернёмся домой, – умолял он.

– Мы едем домой – в наш прекрасный дом в лесу, о котором я тебя говорила.

– Боже мой, я так устал от леса.

– Устал от леса?

– Да, устал. Здесь так хорошо играть, но это не дом, вовсе нет. Малеска, как далеко отсюда дом дедушки?

– Я не знаю… я не хочу знать. Мы никогда… никогда туда не вернёмся, – страстно сказала индианка. – Ты мой, весь мой.

Мальчик упрямо вырывался из её объятий.

– Но я не останусь в лесу. Я хочу жить в настоящем доме и спать на мягкой постели, и… и… вот, начинается дождь, я слышу гром. О, как я хочу домой!

И в самом деле собиралась гроза; поднялся ветер, который хрипло стонал в соснах. Малеска была сильно огорчена. Пытаясь укрыть уставшего мальчика, она нежно прижала его к груди.

– Терпение, Уильям, никто тебя не обидит. Завтра мы будем плыть весь день. Ты сам будешь грести.

– Я буду грести? – сказал мальчик, немного оживившись. – Но мы ведь поплывём домой?

– Мы поплывём за горы – туда, где живут индейцы. Храбрые воины, которые сделают Уильяма своим королём.

– Но я не хочу быть королём, Малеска!

– Вождём… великим вождём, который выйдёт на тропу войны, чтобы сражаться.

– Ах, значит, из твоего лука я буду стрелять в этих злобных краснокожих, да, Малеска?

– Ах, мой мальчик, не говори так.

– О, – содрогнувшись, сказал ребёнок, – какой холодный ветер; как он рыдает в ветках сосен. Сейчас ты не хочешь вернуться домой?

– Не бойся холода, – встревоженным голосом сказала Малеска. – Давай я укутаю тебя своим плащом, и никакой дождь не проникнет через меховое одеяло. Мы ведь с тобой храбрецы. Какое нам дело до маленького грома и дождя? От этого я только становлюсь храбрее.

– Но ты не хочешь домой. Ты любишь лес и дождь. Гром и молния заставляют твои глаза гореть, но мне они не нравятся; пожалуйста, отвези меня домой, и потом можешь поехать в лес, я никому не скажу.

– О, нет, нет. Это разобьёт мне сердце, – вскричала несчастная мать. – Послушай, Уильям: индейцы… мой народ… храбрые индейцы хотят, чтобы ты стал их вождём. Через несколько лет ты поведёшь их на войну.

– Но я ненавижу индейцев.

– Нет, нет.

– Они свирепые и жестокие.

– Но к тебе они не будут жестоки.

– Я не буду жить с индейцами!

– Они храбрые люди. Ты будешь их вождём.

– Они убили моего отца.

– Но я принадлежу к этому народу. Я спасла тебя и принесла к белым людям.

– Да, я знаю. Бабушка мне говорила.

– И вся моя жизнь – в лесу.

– Среди индейцев?

– Да. Твой отец любил индейцев, Уильям.

– Да, любил. А они его убили.

– Но это произошло в битве.

– Ты хочешь сказать, в честной битве?

– Да, дитя. Твой отец дружил с ними, но они решили, что он стал их врагом. Великий вождь встретился с ним в гуще сражения, и они убили друг друга. Они пали вместе.

– Ты знала этого великого вождя, Малеска?

– Он был моим отцом, – хрипло ответила индианка, – моим родным отцом.

– Твой отец и мой. Как странно, что они ненавидели друг друга, – задумчиво сказал мальчик.

– Не всегда, – сдерживая слёзы, ответила Малеска. – Некогда они любили друг друга.

– Любили! Это странно. А мой отец любил тебя, Малеска?

Бледная, как смерть, несчастная женщина отвернулась; она просунула руку под свою одежду из оленьей шкуры и сдавила сердце; но она обещала ничего не говорить мальчику и храбро сдержала слово.

Мальчик забыл свой беспечный вопрос в тот же миг, когда его задал, и не заметил её бледного лица, поскольку над ними сгустилась буря. Малеска укутала его в свой плащ и закрыла своим телом. Наверху барабанил дождь, но листва сосны была такая густая, что ни одна капля пока не долетела до земли.

– Видишь, мой мальчик, дождь нам не страшен; никто нас не тронет, – пытаясь его ободрить, сказала она. – Я положу в костёр побольше сухих дров и буду укрывать тебя всю ночь.

Она на мгновение замолчала, поскольку над густой листвой начали свирепо буйствовать голубые молнии, раскрывая такие тёмные глубины, которые испугали бы и самого храброго мужчину. Неудивительно, что мальчик ёжился и дрожал, когда они судорожно сверкали над его головой.

Малеска видела, что он боится, и беспечно подкладывала в костёр дрова, надеясь, что пламя успокоит мальчика.

Их лагерь располагался на уступе Хайлендса, нависавшем над рекой, и свет костра, который золотой дорожкой отражался на глади Гудзона, был заметен издалека. Четверо мужчин, которые плыли в лодке, храбро противостоя буре, увидели этот свет и закричали друг другу: