– А какие у него глаза! В жизни не видела таких чёрных, пронзительных глаз. Он очень красив, хотя немного смугловат. Неудивительно, что наша девочка так к нему прикипела. Послушай, они уже говорили о свадьбе?
– Она будет на следующей неделе, поскольку через несколько дней он хочет вернуться на Манхеттен. Смею сказать, они с Сарой справятся со всем без нашей помощи.
Тут мистер и миссис Джонс посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Послушайте, сквайр, я хотела бы задать вам один вопрос, – перебила его миссис Бейтс, выходя их кухни и подкрадываясь к паре. – Часы у этого джентльмена – настоящее золото или фальшивка? Я бы всё отдала, чтобы это выяснить.
– Мне кажется, это золото, миссис Бейтс.
– Что вы говорите! Настоящее гвинейское золото? Да ведь на свете нет ничего лучше. Уж теперь, я думаю, мисс Сара украсит своё гнёздышко. Скажите, сквайр, так когда свадьба? Я не проговорюсь ни одной живой душе, только намекните.
– Вам лучше спросить Сару, – ответил мистер Джонс, следуя за своей женой в гостиную. – Я никогда не вмешиваюсь в дела молодых.
– Значит, никогда? – пробормотала старушка, когда осталась одна в коридоре. – Не важно. Мне покоя не будет, если я не выясню, когда свадьба. Хотела бы я знать, о чём они сейчас говорят.
Старушка опустилась на колени и приложила ухо к щели под дверью гостиной. Через несколько мгновений она поднялась и поспешила на кухню, как раз вовремя, чтобы спастись от удара открывающейся дверью.
Сара Джонс вернулась домой такой же искренней, смышлёной девушкой, какой была всегда. Она стала более изысканной, более спокойной, а любовь придала глубины её большим голубым глазам, мягкости её голосу и превратила жизнерадостную девушку в нежную, изящную женщину. Она целиком и полностью отдалась своим юным чувствам. Её облик, казалось, пропитался кротостью из источника любви, который бил из её чистого сердца. Она знала, что её тоже любят – любят не так, как любила она, молчаливо и пылко, но с жаром страсти, с пронзительным, сильным чувством, которое смешивает боль и счастье и вызывает тоску, острую, как змеиный зуб.
Предмет её любви был горделив, привередлив, вспыльчив; жизнь в роскоши усилила его предрассудки и развила его недостатки. Он был щедрым, верным другом и жестоким врагом – одним их тех людей, которые обладают благородными достоинствами и уравновешивающими их недостатками. Но он всем сердцем, всей душой любил добрую девушку, с которой был обручён. В этой любви он был неэгоистичен и более чем щедр, но не менее горд. Предрассудки были привиты ему его происхождением и его положением, пока не стали частью его самого; и всё же он не колеблясь предложил свою руку и своё богатство дочери простого фермера.
На самом деле, в этом была видна его гордость, смешанная с сильной любовью. Они-то и заставили его сделать предложение. Он предпочитал отдать своё богатство избранной им любимой девушке, а не получать что-либо от неё. Ему доставляло удовольствие, что его возлюбленная будет смотреть на него снизу вверх, как на источник, из которого исходят все её блага. Это было чувством утончённого эгоизма. Если бы ему об этом сказали, он бы испугался, и всё же в основе всего лежала щедрая гордость. Он торжествовал, превознося свою избранницу, а его невеста со своей семьёй были убеждены, что это так благородно – выбрать скромную и относительно бедную девушку, чтобы разделить с ней такое блестящее богатство.
В полдень, на второй день после возвращения домой, Сара вошла в гостиную в шляпке и накинутой на плечи шали, готовая для прогулки. Её возлюбленный лежал на малиновых подушечках на диване, и его прекрасные глаза были полузакрыты, а книга чуть не падала из вялой руки.
– Вставай, – игриво сказала Сара, забирая у него книгу. – Я хочу пригласить тебя на долгую прогулку. Мама представила тебе всех своих друзей, теперь ты должен познакомиться с моим другом – самым лучшим, самым близким.
– Пощади меня, – сказал молодой человек, привстав и изящным движением головы отбросив со лба чёрные волосы. – Я пойду с тобой куда угодно, но избавь меня от этих ужасных представлений. Я ошеломлён гостеприимством твоих соседей. – Он улыбнулся и попытался вернуть книгу.
– О, но это совсем другой человек, ты такого в жизни не видел. В ней есть нечто живописное и романическое. Тебе ведь нравятся романы?
– Кто она, голландка или англичанка? Я не знаю голландского, и мне хватает твоего милого английского. Давай, снимай свою шляпку, и я тебе почитаю.