— Диавара!
И тут же откликнутся сразу несколько человек. За предприимчивость, деловую сметку, умение ловко торговать малийцы прозвали сараколе «черными евреями».
Главное богатство средневековых сараколе — здешние медные рудники — давно исчерпано и заброшено. Ниоро с его маленьким аэропортом стал теперь лишь торгово-перевалочным центром для этих труднодоступных окраин Мали и для приграничных населенных пунктов Мавритании, не имеющих надежных коммуникаций со своей столицей. Никакой промышленности здесь нет. Сельское хозяйство в условиях засухи дает самые жалкие результаты. В деревнях вокруг Ниоро мы видели небольшие, тщательно обработанные и поливаемые из калебасов огороды. Но солнце иногда полностью выжигает всходы, сводя на нет все усилия крестьян. Поэтому население района, состоящее по преимуществу из сонинке, мавров, а также тукулеров и фульбе, уезжает на заработки в Сенегал, на Берег Слоновой Кости и даже во Францию. Здесь можно встретить целые семьи, которые живут в значительной степени за счет средств, присылаемых им родственниками из-за границы.
В лицее Ниоро преподает русский язык большой друг Советского Союза учитель Ба Диаките. Он выпускник отделения русского языка и литературы Педагогического института Бамако. Диаките горячо интересуется всем, что касается нашей страны. Он собрал большую библиотеку литературы из СССР и организовал в Ниоро читальный зал советской литературы. Пока я работал в Мали, мы состояли с ним в постоянной переписке. Ба писал мне на русском языке интересные трогательные письма о своей работе и жизни. Поэтому маленький далекий и ничем особым не примечательный Ниоро для меня навсегда останется прежде всего городом, где живет и работает симпатичный, славный Ба-Диаките.
НА СЕНЕГАЛЕ И БАФИНГЕ
Ниоро соединен с Каесом выбитой, но сносной, по малийским понятиям, дорогой, пересекающей небольшой массив, который еще нельзя назвать настоящими горами, но слова «холмы» уже недостаточно, чтобы обозначить нагромождения серых выветренных камней, с которых долго и осторожно спускаешься по серпантину. Я много раз слышал, что в этих местах до сих пор еще водятся львы. Может, это львы Тартарена, но изобилие обезьян сразу же бросается в глаза. Однажды на дороге мы увидели довольно крупную черную кобру. И хотя в этих местах тоже чувствовалась засуха, пейзаж уже не был таким мрачным, как по дороге на Ниоро. Чаще попадалась зелень, на самом дне сравнительно глубоких долин текли тоненькие ручейки, чувствовалась близость большой реки.
И она появилась перед нами в самом Каесе. Река Сенегал разрезает город на две части. Ее берега соединены старым каменным мостом, близ которого в сухой сезон идет бойкая коллективная стирка белья. По наиболее глубокой части реки скользят парусные лодки. Даже в сухое время года это место в городе являет собой живописнейшую картину, а когда наступает сезон дождей, Сенегал предстает во всей своей величественной красе и его воды поднимаются почти к самым домам.
Каес в конце прошлого века был административным центром Французского Судана. В нескольких километрах выше Каеса по течению реки еще сохранился форт Медин, построенный в 1855 г. французами, к тому времени уже обосновавшимися на территории современного Сенегала. Колонизация этих мест связана с ожесточенным сопротивлением населения французам. Колонизаторы были вынуждены вести войну как с организованными армиями Эль Хаджа Омара и Самори, так и с отдельными племенами, нападавшими на французские посты.
Во многих работах французских африканистов сопротивление местного населения долгое время преподносилось как проявление кровавого варварства, препятствовавшего внедрению цивилизации на континенте. После достижения африканскими странами политической независимости стало ясно, что неоколониальные порядки дают ничуть не меньше доходов бывшей метрополий, чем прежние отношения с Африкой, а поскольку симпатии всего прогрессивного человечества на стороне освободившихся стран, французские авторы, отдавая дань времени, хотя и сдержанно, но в целом уважительно стали оценивать борьбу африканцев за свою свободу.
Роль Каеса как колониальной столицы наложила отпечаток на облик его старой части: массивные каменные здания, какие встретишь далеко не в каждом малийском городе, католическая церковь, железнодорожный вокзал.
После перенесения в начале века столицы колонии в Бамако бывшая столица стала приходить в запустение. Спросите сегодня любого малийца, что за город — Каес, он вам сначала ответит, что там очень жарко, а потом добавит, что это родина президента страны Мусы Траоре. Действительно, об этом забытом богом уголке Западной Африки, пользующемся славой одной из наиболее жарких точек континента, много не расскажешь. Маленькая ТЭС, которая не в состоянии обеспечить электричеством весь город, и ГЭС Фелу, бездействующая каждый год примерно с марта по июнь, когда уровень воды в реке падает настолько, что останавливаются турбины. В эти месяцы в Каесе начинается сущий ад. Даже малийцы из других районов страны остерегаются в этот период посещать город, боясь жары. На рынке в изобилии продаются изделия местных ремесленников, но что касается продовольствия, то его количество в полной мере отражает засушливую ситуацию в стране. Продуктов очень мало, и они дорогие.
С наступлением сезона дождей жизнь в Каесе несколько активизируется. Вода в реке поднимается и, пенясь, переливается через мост. Более или менее стабильно работает гидроэлектростанция, покрываются листвой деревья, которых в городе не так уж много.
В 1972 г. в Бамако вышла двухтомная книга Рокьяту Н’Дяя Кейты «Каес и Верхний Сенегал». Автор собрал статистический материал, который дает подробную социальную картину Каеса и всей области. В частности, он приводит довольно удручающие данные о смертности и заболеваниях в этих краях. Думаю, на сегодня они не изменились к лучшему. В Каесе областной госпиталь на 150 коек едва справляется с потоком больных, многие из которых лежат на циновках в проходах и на верандах. Часто больных везут сюда за сотни километров из бруссы или отдаленных окружных центров. Мы сами с трудом добрались до Каеса из-за плохих дорог. После путешествия едва держались на ногах. Можно себе представить, что чувствуют тяжелобольные люди, которых в жару везут в Каес на телегах или грузовиках.
В Каесе в сложных условиях жили и работали советские врачи Станислав Осадчий и Валерий Чернушенко. Их поселили в сильно обветшавшей бывшей французской казарме. Главная трудность, с которой они сталкивались на работе в областном госпитале, — это перебои с водой и подачей электричества. Привозимую в госпиталь речную воду сначала кипятят, а затем фильтруют. Пропускная способность одного фильтра позволяет за день набрать лишь ведро воды. Когда отключают электричество — а это приходится на самый жаркий сезон, — кондиционеры и холодильники становятся такими же бесполезными, как и овчинные тулупы.
Хирург С. Осадчий — единственный на всю первую область — часто был вынужден оперировать при свете керосиновых фонарей. Иногда операционный стол выносили и освещали светом автомобильных фар.
Рентгенолог Валерий Чернушенко в шутку называл своего коллегу «фронтовым» хирургом. Сравнение довольно меткое, если иметь в виду не только «фронтовые» условия работы, но и то, что ему пришлось забыть о своей специализации на полостных операциях. Здесь на Станислава возлагали и полостные, и урологические, и гинекологические, и травматологические операции. При этом ни врача-анестезиолога, ни соответствующей аппаратуры в госпитале нет.
— Ничего, приспособился, — заметил Станислав. — Если бы мне раньше сказали, что буду делать успешную резекцию кишечника при свете керосиновых фонарей под местной анестезией, то не поверил бы. А теперь мои рассказы о здешних операциях будут восприниматься дома как повести барона Мюнхгаузена. Больные часто поступают к нам в крайне тяжелом состоянии, когда для их спасения требуются современное оборудование и врачи-специалисты. Нас же здесь только двое. Из малийского персонала у педиатра высшее образование, остальные медики — со средним. Поэтому нам приходится заниматься буквально всем.