– У меня есть ещё. На стол не влезло. Может… заберёшь её тоже, я пока кое-что скажу?
– Как?! Не видишь, мне уже некуда брать! Знала б, хоть судочки какие-то взяла. Да вообще, – я обернулась настолько резко, что одна оливка всё-таки скатилась на землю. – Что ты мне можешь сказать?! Твоё счастье, что у меня руки заняты, иначе б залепила б по роже так, что в Англии бы услышали!
– Я подвезу. К тому же ты вправе мне врезать. Уверен, я не сказал ничего хорошего. Нельзя было оставлять тебя одну. Прости меня.
– То есть вначале ты думал, что вручить мне сто долларов и поблагодарить за услуги – это в принципе норм? – я мотнула головой. – А теперь ещё еду решил на всякий случай подбросить, да? Знаешь, Марк, – я сунула ему в руки всё это добро. – Перебьюсь. Давай, вали. Если совесть замучила, считай, я тебя простила. Можешь жить своей аристократической жизнью спокойно.
– Помнишь зелья, вызывающие определённые образы? Мы пили их на первых испытаниях. Тебе дали такое. Я не снимаю с себя вины, меня же не было рядом, но прошу, выслушай. Я бы никогда не сказал подобного.
– А, это не ты, это зелье, – я фыркнула. – Удобно, чё. Надо запомнить – сотворю какую-то жесть и сразу: ой, да это ж зелье! Знаешь, Марк, даже мой бывший имел яйца, чтобы признать, что это именно он наговорил и сделал.
– Я и признал. Ушёл и оставил тебя отсыпаться. Думал, закончу пару дел и вернусь, не успел. Вспомни, неужели ничто не показалось тебе странным? Взять хотя бы то, что за день до этого я говорил совсем другие вещи.
Конечно, казалось. Но как верить? Кому верить?
– Что ж, тогда докажи, что ты – это ты, – я скрестила руки на груди. – Ну, давай.
Его глаза на миг засветились красным.
– Никто, кроме меня, не сможет сделать это, – послышалось в мыслях.
– Не убедил, – я фыркнула. – И вообще – посредственно. Ты не заслуживаешь всю еду, – я стащила с его рук пиццу.
– Как пожелаешь, – покорно согласился он. – Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
– Снимать штаны и бегать, -процедила я.
– Ладно, – невозмутимо кивнул он и потянулся к ремню.
Я скопировала его выражение лица и хладнокровно откусила пиццу.
– О, с баварскими колбасками. Моя любимая. – заметила я. – Ну, чё ты? Продолжай.
– Нервничаю слегка, – признался он, пряча ухмылку и вытягивая ремень.
Поставил тарелки на траву и расстегнул пуговицу на брюках, а потом шнурки туфель. В груди тоскливо заныло. Его прикид для прогулок по лесу. Штаны упали в траву, являя в вечерних сумерках рельефные бёдра и светящиеся в лунном свете бельё.
– Куда бежать?
Ко мне, блин. Куда ж ещё?!
Конечно, вслух это я не сказала. Самоуважение ещё есть.
– Не знаю. Но учти, куда бы ни побежал, здесь ситуация обратная Мунису. Охотиться будут на тебя.
– Думаешь, я ещё кому-то нужен? – усмехнулся он. – Попробую защититься.
Марк сунул руку в карман пиджака и вынул шапку. Ту самую, с малиной. Вот ведь хитрый гад!
В сердце заныло.
Я шагнула к нему, раньше, чем осознала это.
= Значит, и правда зелье? – я запрокинула голову. Находясь вплотную к нему, разница в росте казалось гигантской.
– Да, я…, – начал было Марк, но закончить не успел. Я, встав на носочки, прервала его поцелуем.
Голова закружилась. Как же приятно! Но вместе с запахом древесины, лёгкие заполняла ярость и обида. Прервавшись так же резко, как и начала, я залепила ему пощёчину куском пиццы.
– Как ты мог меня бросить?! Как допустил, чтоб мне говорили такие вещи, а я поверила?! Позорище ты, а не альфа! Я вот... за Макса лучше выйду, понял?!
– Не надо, – он обнял меня, крепко, отчаянно. – Я исправлюсь. Обещаю. Стану лучше ради тебя. Позволь, прошу. Алина, я так виноват, но не могу… без тебя.
Я упёрлась в мускулистую грудь и зажмурилась. Страшно. Боюсь, что это просто сон, который растает с первыми лучам солнца.
– И что будет, если я тебя прощу? – прошептала одними губами. Даже не уверенная, что Марк услышит.
– Всё, что захочешь. Всё, что я обещал. Я такой идиот. Ты права во всём. Мне сказали, что не простишь, но я отказываюсь в это верить. Предупреждаю сразу, я буду сидеть под твоей дверью и выть. Не могу иначе. Люблю.
От этих слов по коже побежали мурашки. Приятно, голова кружится от близости Марка. От всего.
– Это шантаж, – слабо улыбнулась, понимая, что уже не могу сердиться на него. – А ещё, я не знаю, как ты будешь всё объяснять моим родителям. Я ведь всё рассказала им. Даже про те деньги. Ты, считай, меня девочкой по вызову выставил!
– Всё про нас или всё про оборотней? – уточнил он. – Я ещё не придумал. План был только до этого этапа. Но для начала придётся надеть штаны.
– Ну, не знаю. Может воспользуешься их шоковым состоянием, – я хихикнула. – Хотя ты мне в таком виде ну очень нравишься.
– Звучит воодушевляюще. Если у твоих родителей схожие вкусы, может сработать.
– У папы точно нет, – я хмыкнула. Попыталась отстраниться, но Марк придержал за предплечье, а после обвил талию рукой. Я подняла голову. – Ты чего?
– Я не подготовился, но… вдруг ещё не передумала стать моей женой?
– Почти передумала. Вот прям на грани сейчас, – я сузила глаза. – Единственный аргумент – еда. С козырей зашёл.
– Просто здраво оценил шаткость своего положения. Да и времени не было. И так тянул слишком долго.
– Тогда хочу, чтоб всё было настолько шикарно, чтоб даже английские королевны обзавидовались, – я выставила палец. – И было много еды.
– Иначе никак. Нам ведь придётся позвать оборотней. У них с аппетитом сама знаешь, – Марк погладил меня по волосам как много раз до этого. Чуть не замурлыкала от удовольствия. – А да. Я почудил, пока тебя не было, поэтому не слишком удивляйся, что старшие волки скалят на меня зубы, а Лё тебя не помнит.
Эпилог
– Готова? – папа крепко сжал мою ладонь, ещё раз оглядев меня.
Я тоже посмотрела в зеркало. Белоснежное воздушное платье с кружевной тканью на плечах и расшитым поясом, делающим талию совсем узкой. В чём ещё больше помогал объемный низ. Подол длинный, с шикарным, расшитым жемчугом шлейфом. В ушах – платиновые с бриллиантом серьги в виде снежинок. Такая же диадема удерживала причёску. До сих пор не понимаю, как мастеру удалось справиться с моими торчащими во все стороны кудряшками.
Блин, даже не верилось, что это действительно я – Алина Ковалёва из маленькой деревушки Малинка.
– Если передумала, только скажи, – папа за улыбкой прятал волнение и надежду. – Тут же сбежим. Не родился ещё парень, достойный моей малинки.
– Ты ж вроде мечтал меня побыстрее меня сбагрить?
– Да уж. Бойся своих желаний и всё такое. Ещё выходить к этим пафосным рожам. Да простят меня наши новые родственники. И церемония забугорная.
– Не ворчи, – я толкнула его плечом, а папа тут же меня обнял.
– Если перестану, то разрыдаюсь. А мне не положено, – он мазнул ладонью по глазам. – Надо было запретить тебе взрослеть. Мой недочёт.
В громадную комнату, именуемую спальней, вошёл Ян. Он глянул на меня и тепло улыбнулся:
– Все уже ждут главное украшение. Готова?
– Нет, – ответил за меня папа. – Она передумала.
Ян понимающе улыбнулся.
– Время сбежать ещё есть, но, боюсь, жених устроит самую масштабную погоню во всех мирах. Так что…
– Понял-понял, – проворчал папа и, встав рядом со мной, выставил локоть, который я немедленно обвила рукой. – Последние мгновения, пока я главный мужчина в твоей жизни.
– Ты всегда им останешься, – я улыбнулась, но папа скривился.
– Да-да, рассказывай. Сколько раз ты про Марка в день вспоминаешь? Миллион или это я преуменьшаю? – он кисло улыбнулся.
Пройдясь по коридору, спустились по широким мраморным ступеням лестницы с позолоченными перилами. Помнится первый раз, когда увидела, чуть челюсть не отпала. Вот что значит: красиво жить не запретишь.
Миновав двустворчатые белоснежные двери, мы оказались на заднем дворе замка. Естественное ограждение в виде скал, отгораживало от соседей. Если таковые вообще были. Изумрудная поляна идеально выстриженным газоном утопала в разноцветных фонариках, спрятанных между травинками и, казалось, я шла по дороге из звёзд.