Дрожат увядшие ракиты,
Соседней рощи не узнать.
Бежит от нивы позабытой
Густым потоком желтизна.
И восковою желтизной
Листва томит неодолимо.
Последний свет, последний зной
Как у чахоточной любимой.
И сосны дремлют за овином,
Им снится гробовая тишь.
Куда ж, мечта моя, летишь
За караваном журавлиным?
Лети. Я здесь перезимую.
Уж я не в силах променять
Зимы серебряную сбрую
И азиатского коня.
1925 8 Ноября
«Пусть другой глядит в грядущие века…»
Пусть другой глядит в грядущие века,
Я хочу сегодня жить.
Ах, дорога ли моя, дорога далека!
Ах, поля бегут без краю и межи!
Непроезжий, непрохожий путь я сам наметил,
Сам правлю тройкою седой.
Встречным звездам, кочевой комете
Коренник сияет кованной уздой.
Песня утренняя леденит мои уста,
За туманами мигает в полусне
Азиатская раскосая верста.
Я ль пою? поют полозья в первый снег?
Реют тонкие пушинки сквозь луча,
На ресницах тает иней голубой.
Не оставь меня, судьба моя, отдай мне этот час!
Мчатся кони. Прах серебряный. Копыт неровный бой.
Хорошо, что тройку дикую нельзя остановить,
Хорошо, что рвут пристяжки повода,
Хорошо, что есть звериное в крови!
Будь, что будет. Пропадать, так пропадать.
1924 23 Декабря
«Все проходит. Все. И не вернуть…»
Все проходит. Все. И не вернуть.
Да и возвращать бы не хотел.
Все равно – куда бежит мой путь,
Все равно – какой мне дан удел.
Понял я – пути иного нету,
Все, что есть, что было – суждено
И давно сказал себе – не сетуй,
Что песчинкой упадешь на дно.
Из страны блаженных не ответят,
Жажду росами не утолят.
Потому – то и люблю вот эти
Солнцем напоенные поля.
Потому – то непреодолимо
И томит и мучает меня
Луч, что светит из очей любимой,
Знак земного тленного огня.
Потому – то знаю, что обману
В час последний дань вручив сполна,
Славословить никого не стану,
Никого не стану проклинать.
1925 29 Октября
«В тумане кони потонули…»
В тумане кони потонули.
В лесу безлиственном темно.
Грустить и петь не потому ли
О невозвратном суждено.
Я говорю: ведь это было. –
Костер. Истома первых встреч.
Как одуванчик легкокрылый
Взлетала шаль с девичьих плеч.
И колокольчика набаты,
И храп и топот вороных.
И месяц тонкий и горбатый
Летел к нам с правой стороны.
Уж поздно, поздно. Трудно ехать.
Лесная тишь. Ночная мгла.
Напрасно, сердце, ставишь вехи
К тому, что выжжено до тла!
1925 16 Ноября
«Сотни лет пройдут, а я останусь…»
Сотни лет пройдут, а я останусь,
Чтобы тлеть в тиши могильной книг.
Прикоснись ко мне, далекому, устами,
Голову златистую склони.
Я напрасно ждал желанной встречи,
Ты была лишь смутная мечта.
И, целуя волосы и плечи
Женщин, говорил: не та, не та, не та.
Каждую увядшую страницу
Воскресишь дыханием весны.
Неживое сердце станет биться
Диким колокольчиком лесным.
1925 2 Августа
«Осень. Глушь. Шагаю наугад…»
Осень. Глушь. Шагаю наугад.
Вечереет. Скоро догорит
Желтая закатная дуга.
За оврагом стынут пустыри.
Дальше пашни. Земляное тело
Чревом порыжевшим колыхает.
Шелестит листвой посоловелой
Ветхая, забытая ольха.
Запах смол. Лопаты мерный стук.
Упаду, затягивая петлю.
Мать-земля! зерном не прорасту.
Звездочку над полем не затеплю.
Что мне те, идущие за мною!
Им – свое, для них не стоит жить.
Вот один я с ношею земною
У последней роковой межи.
1925 25 декабря
Малиновая шаль
Как сбираться стал в чужие страны, –
Стал грустить, о прошлом вспоминать.
Лица милых вышли из тумана,
Полустертые воскресли имена.
С кем проститься мне? Прощаться не с кем.
Те далече, тех на свете нет.
Передать бы поцелуй невесте,
Да узнает ли – кто шлет привет.
Лишь весенние ранние росы
Будут плакать о моей судьбе.
Океанский вал седоволосый,
Слышу шум твой, вижу буйный бег!