- Он меня пальцем не тронул, - продолжала Дьюлла, - хотя я очень боялась сначала. Но когда пыталась заговорить с ним… Он ругал меня... Приказывал заткнуться…
- И тогда ты решила молчать?
- Да, - она быстро и стыдливо кивнула. – Решила молчать.
- И отказалась от еды в знак протеста?
- Ой! – она закрыла лицо руками.
- Что такое?
- Не спрашивай, это так глупо…
Но он все же принудил ее к откровению и только ласково взъерошил ей волосы на затылке, когда она призналась, что едва видит такой красивый стол и кучу блестящих столовых приборов, как пугается до судорог.
- Понимаешь, я всегда ела из деревянной чашки, - объясняла она ему, запинаясь от смущения, - а там одних только ложек – вот столько! – она выставила вперед руку, растопырив пальцы. – И еще ножи, и эти… маленькие вилы… Я не представляю, как можно всем этим управляться! Ведь я такая неумеха и ничего не знаю… - последние слова она выговорила почти обреченно.
- И столько времени воровала объедки, - мягко упрекнул он ее. – Эх, Дьюлла, какой же ты еще ребенок.
- Они смеялись надо мной, - сказала она тихо. - Они все и так считают меня дурочкой, сумасшедшей. Я не хотела, чтобы они смеялись надо мной еще больше. Ты не знаешь, каково это – когда над тобой потешаются только потому, что ты чем-то отличаешься от остальных.
- Мне очень хорошо это известно, и не понаслышке, можешь поверить. Но теперь никто не посмеет над тобой смеяться, - пообещал ей Рик. – А обращаться с ложками, ножами и… вилками, я тебя научу. И ты будешь есть так же изящно, как королева.
- Правда? – она посмотрела на него доверчиво, улыбнулась и опять разревелась, а ему снова пришлось ее утешать.
Потом она вернулась к рассказу про то, как милорд Босвел увез ее из лесной лачуги.
- Мы ехали несколько дней, он немного поутих, стал о чем-то меня спрашивать – а я не отвечала. Он опять взбесился, и сказал… сказал так странно…
- Что он сказал? – словно помогая ей припомнить, Рик взял ее руку в свои и погладил. Пусть это было постыдной слабостью, но ему очень нравилось прикасаться к ней. Ее кожа была гладкой, как лепестки розы, дотрагиваться до нее было истинным наслаждением. Дьюлла не вырвалась, не отдернула руку. Наоборот, она ответила ему, слегка сжав его пальцы. Такое нежное, дружеское рукопожатие. Да что там – она просто пошевелила рукой, а он уже придумал бог весть чего. Но она смотрела на него доверчиво и даже улыбалась, и он был ей за это очень благодарен.
- Он сказал, что меня испортили – превратили благородную кровь в деревенщину, и что он в этом тоже виноват, потому что «упустил меня из виду», - она постаралась точно передать слова покойного графа, и старательно их повторила, по провинциальному придыхая после каждого слова. - Теперь я думаю, что это не он меня похитил, а кто-то похитил меня у него, а милорд Босвел просто забрал меня у этих людей.
- Да, тоже склоняюсь к этой версии, - сказал Рик задумчиво. – Я мало общался с тетушкой Ловис, да и она была не из тех людей, кто легко поверяет свои тайны. Видимо, она прятала свое горе глубоко в сердце. И молчала.
- Думаешь, это у нас семейное? - улыбнулась Дьюлла сквозь слезы, шмыгая носом. Ей влетело бы за это от леди Кандиды, но платок она вечно теряла, а сейчас слезы текли и текли, и их невозможно было остановить. Больше всего она боялась, что Рик пристыдит ее за это, но он достал из-за отворота рукава белоснежный платок и протянул ей.
- Поплачь, Дьюлла. Девушкам надо время от времени плакать, чтобы горе не скапливалось в сердце.
Она утерла слезы и как могла промокнула нос, боясь даже высморкаться при кузене.
- Ты такой умный, - сказала она удрученно, - а я чувствую себя здесь гусенком, которого бросили в лебединую стаю.
- И совершенно напрасно, - возразил он с большей горячностью, чем хотел. – Ты – настоящий лебедь, Дьюлла, даже не сомневайся.
- Лебедь, - она хихикнула и отвела глаза, - купающийся в озерах, сбросив перья.
Было видно, что она до сих пор стыдится того, что произошло.
- Признаться, я чуть не умер от этого зрелища, - сказал Рик, стараясь оставаться спокойным, потому что образ Дьюллы, стоявшей обнаженной под водопадом, снова поразил его в самое сердце, и все тело болезненно заныло, подчиняясь тяжелому, тупому вожделению.
- Я тоже тогда чуть не умерла, - призналась она ему. – В жизни не переживала такого позора.
- Ну, я-то чуть не умер по другой причине… - засмеялся он.
- По другой? – она осмелилась посмотреть на него искоса.