Не один он восхищался юной проказницей. Музыканты то и дело брали фальшивые ноты, и Рик, оглянувшись через плечо, увидел восторженные физиономии. Правда, музыканты сразу заметили его гневный взгляд и сосредоточились на мелодии.
- Мне больше всего нравится этот танец! – объявила Дьюлла, когда музыканты закончили игру. – Давай повторим, Рик! Давайте повторим, господа! – взмолилась она.
- Подождите, барышня! – мастер Эстампи потряс тростью, с которой не расставался ни на миг. – Вы танцевали ужасно! Так танцуют вилланки на лугу в мае! Благородные дамы так не безумствуют!
- О! – краска мигом сбежала со щек девушки, и она испуганно посмотрела на Рика. – Я даже не думала об этом, простите…
- Мастер слишком суров, - утешил ее Рик. – Мне очень нравится, как ты танцуешь. Всегда приятно, когда девушка весела и резва, а не болтается в твоих руках, как дохлая рыбешка.
- Милорд! – ахнул потрясенный Эстампи, а Дьюлла рассмеялась.
- Но не будем его шокировать, - прошептал Рик на ухо кузине, вдыхая аромат цветов и леса, исходивший от нее (и что это за духи?), - потом я закажу музыкантов, и ты натанцуешься вдосталь, а пока подчиняйся ему.
Она потешно скосила глаза к переносью, и теперь уже засмеялся Рик.
- Не отвлекаемся! - мастер Эстампи постучал тростью по полу. – Леди! Милорд! Теперь сарабанду, будьте любезны…
Они протанцевали еще с десяток придворных танцев, и Рик нашел, что во всех Дьюлла была грациозна, прекрасно помнила перемены всех фигур и двигалась, как богиня танца.
Но богиня танца сделала все, чтобы превратить сегодняшний урок в самую настоящую муку – она задерживала руку Рика в своей руке дольше, чем то требовалось, не упускала случая ущипнуть его или пощекотать, или вдруг прижималась к нему всем телом, глядя смеющимися глазами.
Последний танец Рик был, как в угаре, и едва мастер Эстампи объявил конец занятиям, пробормотал извинения и ринулся вон почти бегом.
Но Дьюлла не пожелала оставить его в покое.
На большой лестнице она догнала его, окликая по имени. Рик притворился, что не слышит, но его юная кузина попросту задрала юбку и перемахнула через перила, преградив ему дорогу. Юбка опустилась на прежнее место, но перед глазами Рика продолжала стоять невероятно соблазнительная картина - самые чудесные на свете ножки, обтянутые тонкими чулками. Он успел заметить только икры и краешек подвязки под коленом, но воображение услужливо дорисовало ему все остальное.
- Ну что же ты делаешь? – начал выговаривать Рик, пряча глаза. Ему было стыдно за свою похоть перед сестрой – такой чистой, такой невинной. – Увидит госпожа Кандида…
- Ах, мне нет ни до кого дела! – воскликнула она и бросилась ему на шею, закружив по коридору. – Мне наплевать на всех, Рик! На всех, кроме тебя!
- Вот так новости, - заворчал он, но от сердца разлилась горячая, обжигающая волна. Свою привязанность Дьюлла выражала столь искренне…
- Не забудь, что ты обещал! – объявила она, расцеловывав его в обе щеки. – Я хочу танцевать весь день напролет! И всю ночь!
- К полуночи ты стопчешь ноги до колена, - предостерег ее Рик, пытаясь освободиться из нежного кольца девичьих рук.
- О! Я не устану танцевать даже неделю без сна и отдыха! – заверила она его. – А тем более – с тобой. Рик, милый Рик! – и добавила, сияя глазами: - Как бы мне хотелось, чтобы ты доказал мне свою преданность!
12. Королева мая
«Как бы мне хотелось… докажи свою преданность», - голос Дьюллы преследовал Рика день напролет. И хотя он понимал, что она вкладывает в эти слова совсем другой смысл, его все равно бросало и в жар, и в холод. Совсем другой смысл? Но какой? До этого они говорили о… поцелуях и словах любви. И про эту чертовку Сюзен, которая бегала в лес, задирать подол перед каждым встречным.
Рик злился на неведомую Сюзен, которая умудрилась смутить Дьюллу, а через нее – и его самого. Хотя, Дьюлла вовсе не выглядела смущенной. И когда он после ее опрометчивых слов попросту сбежал, отговорившись делами, она улыбалась и махала рукой вслед.
Святая простота!
И как объяснить, что благородной девице не подобает вести себя так распущенно?!
Но помимо воли, он снова и снова вспоминал о ней. Вспоминал ее голос, прикосновения. Мечтал, чтобы это повторилось, и тут же укорял себя за непотребные мечты.