— Надо получить добро у Верховного, — вздохнул Василевский. — Вечером я ему позвоню.
В это время к ним поспешно подошёл начальник штаба фронта Сергей Семёнович Бирюзов. По его встревоженному лицу Василевский понял, что он хочет сообщить новость чрезвычайного характера.
— Товарищ маршал, получена срочная телеграмма от Верховного Главнокомандующего.
Василевский взял протянутый Бирюзовым бланк. Внимательно прочитав текст, он передал бланк Малиновскому:
— Ознакомьтесь, пожалуйста. Пока мы тут голову ломали, я уже схлопотал себе грозное замечание.
Родион Яковлевич прочёл:
«Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы ещё не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа с Вашей оценкой обстановки. Я давно уже обязал Вас как уполномоченного Ставки обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.
16 августа является первым днём важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своём долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.
Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, что если Вы хоть раз ещё позволите себе забыть о своём долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта. И. Сталин».
Прочитав, Родион Яковлевич взглянул на Василевского. Маршал стоял смущённый, как провинившийся школьник. Было видно, что нагоняй Сталина расстроил его и он никак не может прийти в себя. Ещё бы: такое замечание Верховного, зная его крутой характер, спокойно воспринять просто немыслимо.
Наконец Василевский заговорил:
— Представляете, Родион Яковлевич, за все годы военной службы я не получил не то что взыскания, но даже замечания. Верховный всегда хорошо относился ко мне, а сейчас, судя по этой телеграмме, он просто разъярён. И в чём моя вина? В том, что я всего на несколько часов задержал очередное донесение.
— Действительно странно, — посочувствовал Малиновский. — Может, в Генштабе что-то не сработало?
— Сейчас свяжусь с Антоновым.
— Правильно. Уж кто-кто, а ваш заместитель должен быть в курсе дела. Да вы, Александр Михайлович, не принимайте всё это так близко к сердцу.
Вместе прошли в аппаратную. Выслушав объяснение Антонова, Василевский пересказал содержание разговора.
— Чувствуется, что Антонов тоже чрезвычайно взволнован. Он говорит, что как только полученное от меня донесение пришло в Генштаб, оно сразу же было отослано в Ставку. Но это произошло уже после того, как мне направили послание Сталина. — Василевский невесело усмехнулся. — Антонов меня всячески успокаивает. Говорит, что получил указание Сталина никого с этой телеграммой не знакомить и хранить её у себя в сейфе. Оказывается, не получив от меня донесения в точно установленный час, Верховный попытался связаться со мной по телефону, но не удалось. Тогда он и продиктовал Антонову то, что вы только что прочитали. Впрочем, поделом мне, Родион Яковлевич. Вперёд наука, надо быть всегда предельно точным. На войне и минута на вес золота. Верховный, как заметил Антонов, в весьма скверном настроении. С наступлением не клеится не только у нас, но и на Воронежском и Степном фронтах. Воронежский фронт немцы контратакуют со стороны Ахтырки. Конев всё ещё ведёт затяжные бои за Харьков. Так что в «двоечниках» не только мы. Но это слабое утешение. Думаю, мой вечерний разговор с Верховным будет непростым.
Предвидение Александра Михайловича сбылось: когда он стал докладывать Верховному план перегруппировки войск фронта, Сталин отреагировал резко:
— Создаётся впечатление, что я разговариваю не с практиками, а с некими теоретиками, которые вместо решительного наступления, определённого стратегическим планом Ставки, придумывают всё новые и новые военные игры. Известно, что одними перегруппировками невозможно одолеть сильного противника. Это будет не наступление, а топтание на месте.
Василевский, как только мог, постарался убедить Сталина в необходимости осуществить намеченный им и Малиновским план. В конце концов Сталин сердито сказал:
— Хорошо. Ваше предложение принимается. Но наступление фронта Малиновского должно начаться не позднее двадцать седьмого августа. Это крайний срок.
— Будет исполнено, товарищ Сталин, — заверил Василевский.
Новое наступление принесло более благоприятные результаты: был освобождён Лисичанск. Командующий немецкой группы армий «Юг» Манштейн пришёл к весьма печальному выводу: