Но вот и бывший Французский бульвар. Малиновский велел водителю остановиться. Тот затормозил, и Родион Яковлевич нетерпеливо распахнул дверцу машины. Ослепительное весеннее солнце плеснуло ему в глаза так яростно, что он зажмурился и, выйдя из машины, с высокого пригорка огляделся вокруг.
Пусть война, жертвы, разруха, — но вот же она, знакомая до боли сердечной живая Одесса, самый любимый город в его жизни! Всё будоражило, возвышало душу: и весёлое солнце, и синее небо, море, каштаны, акации, опьяняющий воздух, которым хотелось дышать взахлёб. Несмотря на запустение, город был сейчас, когда Малиновский с упоением смотрел на него, таким же желанным, ярким, зовущим — не город, а праздник души, созданный для счастья людей, для того, чтобы родиться в нём и жить вечно, не покидая его никогда. Родиону Яковлевичу вдруг почудилось, что война кончилась, отгремели орудийные залпы и автоматные очереди, разлетелись неизвестно куда истребители и бомбардировщики, пошли на переплав танки и самоходки. Он вдруг почувствовал, будто снова превратился в босоногого мальчишку, бегущего к морю ловить бычков и ставриду, ошалело нырять в морские глубины, нежиться на горячей прибрежной гальке, глядеть в небо и мечтать, мечтать, мечтать...
Малиновский вспомнил, как по этому самому бульвару ездил на трамвае в Аркадию, к морю, а перед этим в обратную сторону — на весёлый и суматошный одесский рынок — Привоз, чтобы купить морских рачков — наживку для ловли рыбы. Ему даже послышались громыханье трамвайных колёс на стыках рельсов и сердитый голос кондукторши: «Высовывайся, высовывайся, вчера один уже высунулся!»
Светлые воспоминания морскими волнами накатывали на Родиона Яковлевича. Они были непоследовательны, хаотичны, приносили ощущение радости и лёгкой печали.
Он вспомнил, как вот по этому самому Французскому бульвару медленно ехали открытые автомобили, по обе стороны сопровождаемые конными стражниками и кавказскими горцами с кинжалами и в газырях. В одной из машин стоял невысокий человек с рыжей бородкой и усами, в мундире пехотного полковника. Лицо его было печально и откровенно равнодушно, он как-то неохотно помахивал рукой, приветствуя встречавших его горожан. То и дело раздавалось нестройное «ура!». Затерявшийся в толпе подросток Родион был разочарован: «И это — царь?» Он представлял себе Николая Второго совсем другим — могучим богатырём. И когда его спросил сосед, как ему показался царь, Родион ответил:
— Да ничего, только тихий очень.
— Потому и тихий, что в нём божественный дух сидит, — возразил его собеседник.
— А лучше бы боевой дух сидел, — стоял на своём Родион.
...Всё это сейчас возродилось в памяти. И галантерейная лавка купца Припускова, где Родион служил с двенадцати лет мальчиком на побегушках, и жизнь впроголодь, и униженное положение байстрюка — незаконнорождённого сына, и постоянное стремление поскорее встать на ноги, уйти в большую жизнь, стать самостоятельным человеком. Из людей, с которыми его столкнула судьба в детстве и отрочестве, ясным солнышком была для него тётя Наташа, Наталья Николаевна, к которой он уехал из дома в Юрковку и где жил до переезда в Одессу. До сих пор звучал в его ушах её певучий, мягкий голос:
— Запомни, Родичка: самое главное в жизни — быть честным и порядочным человеком. Тогда жить будет радостно и легко. И никогда не давай себя в обиду, не пресмыкайся перед всякими мерзавцами и негодяями и не стремись к большому богатству, будь вместе с простыми людьми, они всегда помогут в трудную минуту.
Тётя Наташа говорила как молитву читала. Наверное, потому её слова запали в детскую душу. Жизнь у неё в доме показалась Родиону праздником. Тётя Наташа дала мальчику прочитать «Кобзаря» Тараса Шевченко на украинском языке. Стихи эти ошеломили Родиона. Он часто повторял запомнившиеся строки:
Малиновский смотрел на море, море его детства. Вспомнилось, как однажды это родное море едва не погубило его. Больше всего Родион любил купаться и загорать на пляже в Аркадии, где вдали от берега скрывался под водой огромный кусок скалы. Родион обычно доплывал до него, отдыхал, а потом плыл обратно к берегу. Но однажды случилось так, что, добравшись до знакомого места, он не обнаружил камня. Сил уже почти не было, а предстояло возвращаться. Он плыл, задыхался, уже не раз глотнул солёной морской воды, а берег оставался далеко. Родион с ужасом понял, что ещё немного...