— Видите, я и пляшу, притопываю…
До вечера он помогал плотникам. Поужинав, завалился спать. Но почему-то никак не мог уснуть: все метался, ворочался. А как уснул, так привиделось, что снова ходит он по базару, не то продает, не то покупает. И полон карман денег. Так и тянут его вниз. И вдруг пропала эта тяжесть. Хвать за карман — йок! — нет денег.
Бегает Йыван по базару, кричит:
— Кто нашел мои деньги? Отдайте, христа ради. Дом строю. Расходы оплатить надо!
А люди не верят, смеются. Тут один мужичок, хитро посмеиваясь, показывает ему связку денег и тут же исчезает в толпе.
Йыван бежит за ним и плачет, понимая, что не нагнать ему, не отыскать средь толпы этого хитрого мужичка. И просыпается, ощущая на щеках слезы.
— Вот ворочается, не спится ему, — проворчала сквозь сон жена. — Ты что, сон свой за ужином проглотил?
— Ануш, — как можно ласковей произнес Йыван, подвигаясь к ней, горячей и большой будто печь.
— М-м…
— Давай вернем. Извелся весь…
— Вернем, вернем… — слабо бормочет Анна.
— И верно, лучше вернуть. Чужие ведь деньги. Может, они ему очень нужны, может, детям одежонку хотел купить. Адреса есть…
Услышав о деньгах, Анна вдруг открыла глаза, которые в предрассветных сумерках показались Йывану белыми пятнами, будто бельма упали на них.
— Ты что о деньгах? — сердито зашептала она.
— Да детям он, говорю, одежонку, верно, хотел купить…
— Нынче никто голышом не ходит, никто не голодает, — сказала Анна и отвернулась. Немного погодя, засыпая, пробормотала: — Кому отдашь, если хозяина не знаешь? Наши теперь…
— Да знаю я, знаю, — торопливо зашептал Йыван. — Там, в бумажке-то, адреса. Один из них, верно, и есть тот самый, хозяина…
Жена в ответ только всхрапнула.
Он вышел на крыльцо. Повернув бумажку к свету, принялся читать:
— «Сернурский район, деревня Торешкувар, И. Н. Мусгаеву Йошкар-Ола, улица Водопроводная, 17, П. К. Акланову. Город Таллинн, улица Заслонова, 125, В. Ф. Смирнову. Город Владивосток, улица адмирала Макарова, 323, 39, С. П. Ибраеву».
«Кто из них потерял? — подумал он. — Сразу все потерять не могут. Но который? Из Владивостока и Таллинна на наш рынок не поедут, ясно. У них свои не хуже имеются… А-а, будь что будет: напишу всем. Хозяин все равно свой кошелек опознает…»
На цыпочках сходил в дом за ручкой и бумагой и устроился на лестнице крыльца. Решил всем писать одинаково: «Добрый день, друг! Прошу прощения, не знаю твоего имени. На днях я ездил на йошкаролинский рынок. Свинину продавал. Деньги, видишь ли, очень понадобились — я новый дом строю. Выручку хорошую получил. А тут еще бог, как видно с неба, прямо мне под ноги бросил кошелек. И денег в нем больше, чем я за мясо выручил…»
Написав это, Йыван громко засмеялся: вот так, пусть поломают голову, пусть знают, что и мы шутить умеем. Почувствовав, как утренняя прохлада пробирает спину, накинул на плечи старую шубу и принялся писать дальше:
«Друг, если это ты потерял деньги, напиши ясно: сколько их у тебя было, какого цвета кошелек и что еще в нем лежало. Сам я живу в деревне Какшандур Медведевского района Марийской АССР. До свидания; С приветом Йыван, сын Кришана. А фамилия моя Какшанов. Передай большой привет семье».
Написав все четыре письма, он спокойно лег спать и, согревшись под боком жены, скоро заснул.
Хоть и не выспался, но поднялся он утром с чувством человека, сделавшего доброе дело. И в последующие дни был в таком же настроении, перестал вздыхать, работал наравне с плотниками. И вес ждал ответа. Давно он не получал писем, а тут сразу четыре должно прийти. Да и не из здешних мест, а с Дальнего Востока, с берегов Балтийского моря. Там он никогда не бывал, как и во многих других местах. Служил вот только под Москвой. Раза два в самой столице побывал с экскурсией. На Красной площади! Теперь вспоминает, лишь увидит на снимке или по телевизору, где там стоял, что видел, сколько народу было.
Как говорят, ближняя родня быстрей и дорогу забывает — сначала пришло письмо из Владивостока. Он несколько раз перечитывал свою фамилию на конверте, разглядывал штемпеля, нюхал: может, запах далекой земли, океана сохранила эта бумага?
— Знать бы, что там написано? — вздыхал он удрученно, нарочно щекоча свою душу. Но как ни крути, а открывать надо. Вскрыл конверт.
— «Дорогой Иван Григорьевич! — прочел он вслух. — Думал, повывелись добрые люди на белом свете. Да нет, оказывается. Спасибо. Порадовал ты меня письмом. О таких людях почаще бы надо в газетах писать. Будь все как ты, и жить было бы светлей и легче. Спасибо еще раз. А найдется хозяин денег, думаю, еще не так тебя благодарить станет. Будь здоров, всегда оставайся таким же честным и чистым душой!»
Йыван еще раз перечитал письмо, погладил зачем-то рукой грудь, сказал сам себе:
— Хорошее письмо, И я правильно сделал! Зачем мне чужие деньги? Не каждый же год дом строю — выкручусь. Вот получу тринадцатую…
Через два дня ответили из Йошкар-Олы. Писали примерно то же, что и в первом, только конец другой: «По базарам любим ходить, но деньгами не разбрасываемся».
Очень удивило его письмо из Таллинна. Ни привета в нем, ни до свидания — одна ругань. «Вот что я тебе скажу, Иван, сын Григория. Дурак ты стоеросовый. Таких надо поганой метлой выметать. Сам жить не умеешь, а другим это в укор получается. Будь поменьше таких добреньких, и деньги бы никто не терял. А если они у тебя лишними оказались — высылай мне, я найду дыру, куда их заткнуть». Это письмо Йыван не перечитывал, порвал в клочья и в печь бросил.
«Прямо как моя жена, — подумал про себя. — А ведь мариец писал, такой же как я. Буду в Таллинне, ни за что к нему не зайду. Лучше к совсем незнакомому ночевать попрошусь…»
А последнее письмо все не шло и не шло. Уж не потерялось ли где? И что делать, если не найдется хозяин у этих денег?
И будто с души спало, когда пришла весточка с сернурской стороны.
«Сват Иван, — писала женщина. — И я потеряла кошелек на том базаре, только в прошлом году…»
— Еще одна полоумная! — засмеялся Йыван. Но душа его была полна радости: ведь если он ничем и не мог помочь этой женщине, то по крайней мере утешил своим письмом. И принялся читать дальше.
«Так и не нашлись деньги тогда. А недавно зять пришел в слезах: кошелек, говорит, потерял. Не его ли ты нашел, сват? Зять мой живет в Йошкар-Оле, у нею свой дом на улице Нахимова. Фамилия его Токтаулов Иван Иванович. До свиданья. Бог не забудет твое доброе дело и воздаст сторицей».
— Ой, да не одна она дурная, — захохотал Йыван, весь род такой! Гляди-ка, и зять потерял! Теперь узнал, наверно, что я нашел, так до потолка от радости подпрыгнул. — И он представил этого Ивана Иваныча, растяпу. И еще пуще захохотал. — То ли еще будет, когда я достану денежки из кармана и отдам ему?! Вот, скажу, твои деньги. Не разбрасывай впредь. А если их у тебя так много, то отдай в Фонд мира! — Йыван потер от возбуждения руки. — Поди, и бутылку белого достанет. А как же? Столько денег ему верну!
Не скрыл своей радости и от жены:
— Нашел, Анна, хозяина.
— Какого хозяина?
— Да денег…
— Каких денег?
— Каких-каких! Тех, что на базаре нашел.
— Что? — вытаращила глаза Анна. — Да как хоть он уз-нал-то?
— Забыла? На бумаге адреса были. Я по ним написал письма и получил ответы. Я ж тебе говорил ночью.
— Ах, вот, оказывается, чем мой муженек занимается. А я, дура, понять не могу, чего это у него руки в чернилах! — Анна пошла на него грудью. — Тебе что, деньги не нужны стали? Лишние, да? Может, тебе и дом не нужен?
Но не уступил Йыван. Ни слова не говоря, встал грудью против нее — и ни на шаг назад, откуда только смелости набрался. Раньше, бывало, чтоб переспорить ее, визгливо кричал, но и отступал, прикрываясь рукой, и убегал в конце концов. Что же это с ним стряслось?