Гордей задумался. Вряд ли это произошло тогда, когда он все дни проводил в Красилове – иначе точно услышал бы… Вероятно, тогда уже поступил в институт и приезжал лишь изредка. Выходит, от него скрыли случившееся? Или соседи сами не спешили говорить всем, какое горе посетило их дом?
– Она мне звонила, – выдавил Гордей, удивляясь, как всё само начинает потихоньку вспоминаться. – Я сказал, что собираюсь жениться на Нине… Но Сашка никогда не была настырной, я думал, мы просто дружим, общаемся.
– Отверг девку, вот и повесилась, выходит, – сделала вывод Анна Петровна.
– Ничего не понимаю… Я потом заходил к Тоне как-то раз, она вела себя как обычно, даже не показывала, что ненавидит меня. Угощала чаем…
– В ту зиму, когда убили Нину?
Анна Петровна вдруг остановилась, сжав в кулаке концы шали.
Гордей тоже остановился.
– Вроде бы да… Мы оба там были. На зимних каникулах. А через пару дней…
– Ведьма Тонька…! – ахнула Анна Петровна и рванула с места так, что Гордей опешил.
– Погодите! Вы куда?
– Сейчас пойдём и всё прямо у неё спросим! – Анна Петровна отмахнулась от Гордея, стремительно несясь по деревенской улице.
С неба зарядил монотонный серый дождь, размывая без того вязкие дороги.
6.
– Ты у неё пил? Ел? Она давала тебе какие-то предметы? – наседала Анна Петровна, пока они с Гордеем, втягивая из-за дождя головы в плечи, добирались до дома.
– С дядей Колей по стопке выпили, закусили… Но немного совсем.
– А предметы? Давала что-то? Может, находил потом у себя что-то подкинутое? Давай, вспоминай!
– Да нет вроде. Ничего из рук не брал, находить не находил. Только под кроватью в вашей комнате ножик перочинный видел, но это же совсем не то? Или…
Анна Петровна ахнула и стиснула кулаки.
– За солью заходила, ведьма! Вот и подкинула! Тебе под кровать? И ты спал над ним, ворочался?
«Спал» было громко сказано, вряд ли пребывание в болотном кошмаре можно было назвать сном, но Гордей медленно кивнул, не совсем понимая, почему так всполошилась Анна Петровна и как «ведьмовство» соседки Тони может быть связано с убийствами в Красилове.
– Я не понимаю! – выкрикнул Гордей. – К чему вы клоните? Что за ерунда?!
– Вот придём к Тоне, и пусть она сама тебе всё расскажет, как Ниночку сгубила, – прошипела Анна Петровна сквозь зубы.
В садике календулы и маки наклонили головы, тяжёлые от дождевой воды. Сквозь швы в дорожке проросла трава, тонкая, как русалочьи волосы, и ложилась длинными лохмами на землю. Соседский сад выглядел диким и неухоженным, будто там давно умерло всё, что делало его живым, а цветы прорастали сами собой, проклёвываясь год за годом из упавших семян.
Анна Петровна бойко взбежала по крыльцу и принялась колотить в облупившуюся дверь.
– То-онь! Тонька! Открывай!
– Так может, она там, на речке, вместе со всеми… – буркнул Гордей, ёжась не столько от холода, сколько от внезапной энергичной ярости хозяйки и того, что эта ярость может сулить лично ему. Убийства, ведьма, Сашка, подложенный ножик – да чёрт бы побрал всё Красилово вместе с его сумасшедшими жителями! Сидел бы себе в городе да беды не знал.
Дверь открылась, являя недовольную соседку. Волосы бабы Тони рассыпались по плечам, как вековая паутина, и от взгляда на неё, простоволосую и озлобленную, Гордей почти поверил во всё, что про неё говорили. Совсем не такой она выглядела тем вечером, когда так гостеприимно несла кастрюлю со свежесваренной картошкой.
– Чего вам надо? – спросила она, недобро глядя то на Анну Петровну, то на Гордея.
– Про ножик расскажешь, – заявила Анна Петровна, бесцеремонно отталкивая бабу Тоню плечом и проходя внутрь. Немного помявшись на крыльце, Гордей скользнул следом.
– Какой ножик? – переспросила Тоня и со щелчком закрыла дверь за непрошенными гостями.
– А тот, что ты мальчику под кровать подсунула.
Анна Петровна села за стол и сложила руки перед собой. Гордей старался не смотреть на стену напротив, где из балки торчал тот самый крюк.
– Ну, я гляжу, ты и сама догадалась, соседка, – вздохнула Тоня, тоже присаживаясь. Она вдруг стала неожиданно спокойной, будто заранее приготовилась ко всем обвинениям и приготовилась им противостоять, будучи уверенной в своей правоте. Она вздохнула снова, а потом добавила: – Нинку губить не хотела, видит Бог. Только вот ему жизнь подпортить.
– За что? – опешил Гордей.
– Так за Сашку, – буднично и устало ответила Тоня.
– Говори, что сделала и как это Ниночку сгубило. – Анна Петровна снова скомкала уголки шали. Глаза налились слезами, она вся подалась вперёд, всматриваясь в Тонино лицо, будто хотела найти хоть малейшее доказательство того, что соседка не виновата в гибели её дочери, хотя та почти прямо призналась в обратном.