Когда-то на месте кладбища была старинная усадьба. Так и остались кое-где развалины ограды, вросли в землю, покрылись мхом и щерились позеленевшими кирпичами. У входа на кладбище сохранились столбы, на которых когда-то держались ворота: высокие, кирпичные, с кованой горбатой аркой наверху. Предприимчивые местные подвесили к арке керосинку, но Гордей так и не понял, зачем. Кто пойдёт сюда затемно? Он поднял голову, разглядывая лампу, как снова:
Снег с каплями крови. Борозды на льду, будто от чьих-то когтей.
– Говорят, что несколько лет назад местную девушку какой-то зверь убил. Ты слышал такое? – спросила Света со сладким ужасом, ёжась худыми плечами.
До Гордея не сразу дошёл смысл сказанного. А когда дошёл, злость вспенилась в нём, как газировка в бутылке, которую сильно растрясли. Девчонка говорила так, будто ждала, что он расскажет ей страшную сказку: щекочущую нервы, но не более, забавную выдумку, от которой волосы встанут дыбом, но сны станут только крепче.
– Слышал, – сухо ответил Гордей. – Но в зверя не верю. Произошло несчастье, и ничего загадочного в этом нет.
Он пошёл быстрым шагом, оставляя Свету с велосипедом позади. На поле перед кладбищем ещё пронзительней раскричались канюки.
Могила Нины выглядела ухоженнее многих. Только опустившись перед ней на корточки, Гордей со стыдом понял, что ничего с собой не принёс: ни цветов, ни гостинцев… Пошарив в карманах, нащупал ириску, мягкую по краям от тепла тела, и неуклюже положил у памятника.
– Ну прости, что так.
Он провёл ладонью по лицу, чувствуя себя невероятно глупо. Да разве здесь Нина? Разве под этим надгробием? Разве может она, такая живая, звонкоголосая, лежать тут, в земле, под слоем опавшей сосновой хвои? В каком-то лесу за тридцать километров от города? Среди мёртвых стариков и могил военных лет. Немыслимо, нелепо и глупо…
Конфета легла на хвою жёлто-красным прямоугольником, и Гордей тут же пожалел, что положил её – выглядело как насмешка. Потянул за бумажный хвостик и убрал ириску обратно в карман. Стало только хуже.
– Это она? К ней ты приехал?
Света подкатила велосипед и остановилась позади Гордея.
– Ой, да это же…
«Та девушка, которую убил зверь».
Света замолчала на полуслове, едва заметив, какой взгляд на неё поднимает Гордей – тяжёлый и мрачный, полный боли и ярости. Но и без того было ясно, что она собиралась сказать.
– Прости, – пискнула Света.
Гордей молча поднялся и отряхнул колени от сосновых иголок. Нина улыбалась с фотографии – щёки с ямочками, тёмная чёлка и волна блестящих волос на плече. Такая же, как в их последнюю встречу…
Ничего не говоря, Гордей спешно зашагал обратно, к арке с лампой. Он слышал, как заскрипел сзади руль разворачиваемого велосипеда. В груди стало жарко от злости – прицепилась чужая девчонка, испортила момент, которого Гордей так ждал и боялся долгие годы! Лежал в своей кровати, смотрел в облупившийся потолок и представлял, как выглядит могила Нины и… как выглядит она сама. Там, под землёй, в гробу, источенная червями и временем.
Света ещё что-то причитала ему вслед, но Гордею теперь хотелось только скорее убраться от этого душного смолистого запаха сосен и от зноя, словно насмехающихся над ним и Ниной.
3.
Гордей вернулся в дом Анны Петровны с твёрдым желанием собраться и уехать обратно на первом же автобусе. Благо, вещей с собой почти не взял и собрался быстро, со злым энтузиазмом напихав всё в рюкзак.
Дед Валерий подсказал, что вечерний автобус приедет в восемь и удивился, что Гордей уезжает так скоро. Гордею, впрочем, показалось, что удивление было напускным, а за ним пряталась радость, что чужой человек не задержится надолго. Что говорить, присутствие друга их давно погибшей дочери наверняка бередило раны и звучало непрошеным, неприятным приветом из прошлого.
До вечера оставалось время, и Гордей прилёг на западной веранде, чтобы в автобусе не заснуть от ночного недосыпа и не проехать свою остановку. Это оказалось спорным решением: «часок» превратился в три, и Гордей открыл глаза только в половину восьмого. Чертыхаясь, кое-как оправил помятую одежду, схватил рюкзак и выбежал со двора.
Он бежал вниз по спуску, когда понял: жёлто-белый автобусный зад уже торчит у столба и вот-вот двинется дальше. Гордей закричал, размахивая руками, кинулся со всех ног и позорно упал, обдирая штаны и ладони о дорожный гравий.
– Осторо-ожно! Ой, это ты!
Тренькнул звонок велосипеда, и сбоку остановилась Света. Положив велосипед, протянула Гордею тонкую ручку, предлагая опереться. Гордей с досадой посмотрел на удаляющийся автобус и поднялся сам, фыркнув под нос. Помощница нашлась…