Раз в неделю он заходил в библиотеку, приносил с собой листок с многочисленными заметками, брал с полки словарь, находил то, что искал, и вносил поправки. В один из таких визитов в то время, когда я смотрел, как он надписывает сверху мелкими буквами исправления, я подумал, что Анатолий Корильяно мог бы быть реинкарнацией Марселя Пруста: их объединял общий грандиозный замысел произведения и физическое сходство – прямой пробор и слегка опущенные веки.
– Как продвигается книга?
Он отвечал всегда одной и той же загадочной фразой с выражением довольного рыбака, вернувшегося с богатым уловом:
– Утраченное время утрачено не навсегда.
Он умер при следующих обстоятельствах: от уремии в легкой форме. Ему был прописан отдых, и я неделю не видел его в библиотеке.
Он зашел сюда за день до смерти; вид у него был совсем никудышный. В руках он держал пухлую рукопись, навскидку не меньше шестисот страниц, которую не раздумывая положил на мой письменный стол.
– Вы неважно себя чувствуете?
– Не знаю. Еще недавно чувствовал себя хорошо. Как раз сегодня утром закончил свою историю. Вы позволите мне присесть?
Я поднес ему стул и спросил, не подать ли воды.
– Я пришел за источником. За источником, в котором вода не играет роли.
Он показал на книжные полки:
– Мой источник, «Обретенное время», последняя книга. Принесите ее, будьте добры.
Я подошел к отделу иностранной литературы. Тома «Поисков» были видны издали из-за большого количества и пурпурного переплета из искусственной кожи.
– Я был уверен, что помню наизусть конец этой истории. Наизусть. До сегодняшнего утра. Утром, когда я его повторил, у меня возникло ощущение, что я что-то забыл или перепутал. Я думал, что знаю его назубок, но эта уверенность вдруг исчезала. Я пообедал вареным картофелем и отправился сюда. Должен признаться, что когда поднимался по лестнице, мне становилось плохо. И пока я сюда добирался, повторяя финал, чтобы понять, в чем ошибка, именно в этот момент я поднял голову вверх и увидел, словно видение, Августину, Августину Кардинале, дочь угольщика. Она появилась у окна ровно в ту минуту, ни секундой раньше, ни секундой позже, а в точности в тот миг, в том же месте и тем же способом, как множество лет назад, когда я впервые увидел ее девушкой, и она показалась мне молодой и красивой, как и тогда; у меня екнуло сердце, и в мгновенье я понял, что люблю ее и любил всегда: достаточно было увидеть ее, почувствовать, как забилось сердце, точь-в-точь, как в тот день, чтобы понять, что я во всем ошибся, что она – недостающая часть моей жизни, которая без нее лишена какого бы то ни было смысла. И как следствие, – добавил он, прикоснувшись к рукописи, – описание моей жизни так же несостоятельно: неумело сфабрикованная попытка, ибо то, что я прочитал, написал и прожил за эти годы, не стоит и мизинца этой женщины, которая мне улыбнулась.
Я подошел к нему с книгой в руке. Похоже, ему все чаще и чаще становилось дурно; он смотрел на обложку, как ребенок на желтую бабочку, которую хочет поймать.
– У меня не хватило смелости признаться ей в любви. Мне казалось, что я некрасив и не походящая ей пара. Я описал все события по годам, каждый прожитый день, и упустил самое главное – свою глубокую и неосознанную любовь. Много, тут слишком много написано слов. Достаточно было бы одной фразы: «Я люблю Августину».
Кажется, у него закружилась голова, он обхватил ее руками.
– Вам не составит труда прочитать мне только заключительную часть?
Я открыл книгу, а Корильяно закрыл глаза.
– День, когда я услышал звон колокольчика в саду Комбре…
– Дальше, начиная со слов: «Я боялся, что прожитые мною немалые годы…»
Я прочитал весь отрывок до последней фразы: «…потому что они соприкасаются, словно гиганты, погруженные в годы, в прожитые ими в столь отдаленные эпохи, между которыми столько дней наслоилось – со Временем».
Выражение лица у Корильяно было такое, словно он хотел обозвать себя дураком.
– Все помнил досконально – звон колокольчика, металлический крест, гигантов, все, кроме самой важной части – со Временем. Из чванства и благодарности я подумывал закончить свою биографию так же, как завершается эта книга, поэтому целыми днями вспоминал финал, но сейчас передумал, то, что я написал, не стоит ни одного моего вздоха, память работает так же, как жизнь, мы забиваем голову кучей бесполезных вещей и опускаем то, что действительно имеет хоть какое-то значение. Я пришел за финалом, но в этой книге его не нашел. Я обнаружил его на улице.