Гудки сменились на взволнованное «алло».
— Мама, — Малька запнулась, всхлипывая.
— Малька, где ты? Я всю ночь не спала…
— Они хотят миллион. Если до двенадцати не будет денег, они побреют меня налысо, — она плакала.
В трубке раздался голос Валерия:
— Малька? Малька? Миллион? Миллион чего?
Громила ударил Мальку по лицу, недовольно шипя.
— Миллион гривен до полудня. Иначе они побреют меня налысо. Если не получат миллион до часу, отрубят мизинец. А если до двух — руку. А если вы не найдете миллион до трех — вы больше никогда не увидите меня живой. Спасите меня, — умоляла она.
Громила выхвалил телефон:
— Алло, папаша. Сверим часы. На моих 07:24. Даю тебе четыре часа на сбор деньжат. В 11:30 я сообщу о месте встречи. Девчонка пока в целости и сохранности, но если ты не поторопишься, я за ее жизнь не отвечаю. И без глупостей, папаша. Не вздумай сообщить в милицию. — Он сбросил вызов и отключил телефон, не дожидаясь ответа.
— Миллион за эту дуру — это много! — процедил сквозь зубы тот, что ниже ростом, и противно засмеялся.
— Этот заплатит. Он ее мамашу полжизни искал. И вот нашел, наконец-то!
Тут Малька сообразила, в чем дело. Кто-то знает, что Валерий Сафонов не бедный родственник и его доходами можно поживиться. «Но кто этот кто-то? Валерий совсем недавно появился в городе, а о его жизни уже знают, чуть ли не всю подноготную. Емельян? Он мог навести о нем справки еще в Тель-Авиве. Он мог и настаивать на свадьбе только из-за денег Валерия. А что если он и предложение мне сделал только с одной целью? Нет. Это бред. О существовании моего отца никто и не подозревал. Для всех он был погибшим летчиком-испытателем» — Малька вытерла слезы.
— Спешу тебя порадовать, принцесса. Можешь вздремнуть пока на софе. Она, конечно, не царская, но все ж лучше, чем валяться в сыром подвале на грязном полу. Поднимайся. Отведу тебя в номер «он клюзив»!
Громила помог Мальке встать и втроем они вышли из серого коридора в светлую опрятную комнатку.
На стенах обои в цветочек, проводка поверху, с потолка свисала лампочка на длинном шнуре, полы деревянные крашенные, из мебели только софа и два старинных кресла. В комнате имелось окно, но оно было забито досками снаружи. «Старая изба какой-нибудь одинокой старушки, у которой при жизни непременно был огромный огород» — подумала Малька.
— Располагайся, — почти любезно предположил громила и достал из кармана колоду карт, — а мы перекинемся в партейку.
Они разместились на старых скрипучих креслах и начали играть в карты прямо на подоконнике. Малька их не отвлекала, лишь изредка поглядывала на скрытые лица. Пистолеты они спрятали за ремни и, если бы не бандитские шапочки, то эти двое смотрелись бы со стороны довольно забавно: как пенсионеры с домино.
Малька прилегла на софу и поджала ноги, стараясь согреться. В помещении не было ни печки, ни обогревателя. Она дрожала. И от холода, и от страха.
— Эй вы, похитители-вымогатели, — нарочно с издевкой произнесла Малька, — а с чего вы взяли, что за меня дадут миллион?
— Ой, и кто это у нас там заговорил? Дочь самого министра Сафонова? — вопросом на вопрос с сарказмом в голосе ответил тот, что пониже ростом. — Ты сама хоть знаешь, сколько у твоего папаши денег? Хотя откуда тебе знать, если он отыскал тебя не так давно, и то по дивному стечению обстоятельств.
— А вы, оказывается, хорошо осведомлены, — мысли вслух.
— Меньше текста, детка. Не переживай и тебе от папочки на конфеты достанется! — грубо произнес громила и заржал, как конь.
Малька укутала уши в шарф и отвернулась.
Тем временем Кира не находила себе места.
— Боже мой, что же теперь будет? — никак не могла она успокоиться и носилась по комнате из угла в угол, пока Валерий разговаривал по телефону со своими компаньонами. Ведь миллион наличными ни в одном банке не дадут. — Бедная моя девочка. Я и не предполагала, что все может так обернуться. Это ж надо — похитили? Руны о похищении ничего не говорили.
— Какие еще руны? — удивился Валерий.
Он сидел на диване в вельветовых брюках цвета охры и модной молочной рубашке с карманами на груди и кожаными вставками на плечах. На переносице образовалась грубая складка, а мелкие гусиные лапки под наружными уголками глаз прорисовывались отчетливее, хотя Валерий вовсе не смеялся.