Машины и методы, достаточно дешевые, чтобы быть доступными практически каждому, — отчего мы должны думать, будто наши ученые и техники не в состоянии их разработать? Для Ганди это было первоочередной задачей: «Я хочу, чтобы безмолвные миллионы, населяющие нашу страну, были здоровыми и счастливыми, и я хочу, чтобы они росли духовно... Если мы почувствуем потребность в машинах, они, разумеется, у нас будут. Место найдется для каждой машины, помогающей каждому отдельному человеку, — говорил он, — но машинам, которые помогают сконцентрировать власть в руках немногих и обращают массы в ничтожных работников станка — если вообще оставляют им работу, — места быть не должно».
Как заметил Олдос Хаксли, представьте, что изобретатели и инженеры сознательно поставили бы перед собой задачу обеспечить обычных людей средствами, «позволяющими выполнять действительно значимую работу, помогающими мужчинам и женщинам добиться независимости от начальников, чтобы стать своими собственными работодателями или членами самоуправляемой кооперативной группы, работающей для собственного обеспечения и для местного рынка... эта новая ориентация технического прогресса [вылилась бы] в последовательную децентрализацию населения, доступа к земле, собственности на средства производства, политической и экономической власти». Другими преимуществами, говорил Хаксли, были бы «более человеческая жизнь для большего количества людей, больше по-настоящему самоуправляющейся демократии и благословенная свобода от глупого и вредного "обучения взрослых", практикуемого крупными производителями потребительских товаров посредством рекламы»[22].
Если методы и машины должны быть достаточно дешевыми, чтобы стать всеобще доступными, то это означает, что их цена должна состоять в некоей определенной взаимосвязи с уровнем доходов в обществе, где они будут использоваться. Лично я пришел к выводу, что верхней границей для среднего объема капиталовложений на рабочее место может служить ежегодный заработок умелого и целеустремленного промышленного рабочего.
Иными словами, если такой работник обычно зарабатывает, допустим, 5000 долларов в год, то средняя цена оборудования его рабочего места ни в коем случае не должна превышать 5000 долларов. Если цена существенно выше, то рассматриваемое общество, скорее всего, постигнут серьезные беды, такие как неподобающая концентрация благосостояния в руках привилегированного меньшинства; усиливающаяся проблема «деклассированных личностей», которых не удается интегрировать в общество, что создает постоянно растущую угрозу; «структурная» безработица; непропорциональное распределение населения в результате чрезмерной урбанизации; а также фрустрация и отчуждение, зашкаливающие уровни преступности и т.д.
Второе требование — пригодность для применения в малых масштабах. О проблеме «масштаба» блестяще и убедительно написал профессор Леопольд Кор: ее отношение к экономике постоянства очевидно. Мелкомасштабные операции, независимо от их количества, всегда потенциально менее вредны для окружающей среды, поскольку мощность каждой из них мала в сравнении с природной мощью самовосстановления. Малому присуща мудрость, если только речь не идет о малом кругозоре и отрывочности человеческого знания, полагающегося куда больше на эксперимент, чем на понимание. Грубое и масштабное применение узкоспециальных знаний, подобное тому, которое мы наблюдаем ныне на примере ядерной энергии, новой сельскохозяйственной химии, технологии перевозок и т.д., неизменно оборачивается величайшей опасностью.
Хотя даже малые сообщества бывают иногда (обычно по незнанию) повинны в разрушении земель, все это детские игры по сравнению с опустошениями, производимыми гигантскими группами, движимыми алчностью, завистью и жаждой власти. Очевидно, к тому же, что люди, организованные в малые объединения, будут лучше заботиться о своем клочке земли или других природных ресурсах, чем безличные компании или страдающие манией величия правительства, вообразившие весь мир своей каменоломней.
Третье требование, возможно, самое важное из всех, — методы и оборудование должны быть такими, чтобы оставалось достаточно пространства для человеческого творчества. Никто за последние 100 лет не обсуждал эту тему так настойчиво и встревоженно, как римские папы. Что делается с человеком, если процесс производства «лишает работу любых намеков на человечность, превращая ее в чисто механическую деятельность»? Сам по себе работник превращается в извращенное подобие свободного существа.