Насколько я могу видеть, есть две причины для такой непомерной увлеченности экспортом. Одна из них — действительная, другая — не очень. Сначала скажу о второй. Это настоящий пережиток экономического мышления времен колониализма. Разумеется, колониальная держава вторгалась на ту или иную территорию не потому, что ее как-то особенно интересовало местное население, а чтобы получить доступ к ресурсам, нужным для ее собственной промышленности. В Танзанию вторгались ради сизаля, в Замбию — ради меди и т.д. Кое-куда — в целях торговли. Мышление было целиком сформировано этими интересами.
«Развитие» означало улучшение сырьевого или продовольственного снабжения либо более выгодную торговлю. Колониальную державу интересовали снабжение и нажива, а не туземное развитие, а значит, ее интересовал в первую очередь экспорт колонии, а не ее внутренний рынок. Это мировоззрение устоялось до такой степени, что даже в докладе Пирсона расширение экспорта рассматривается как главный критерий успеха развивающихся стран. Но, разумеется, люди живут не экспортом, и для них бесконечно важнее то, что они производят для себя и друг для друга, чем то, что они производят для иностранцев.
Однако другое соображение имеет под собой больше реальных оснований. Производя на экспорт в богатую страну, я могу принимать наличие денежных ресурсов как должное, ведь мое собственное маленькое производство — ничто по сравнению с тем, что там уже существует. Но если я начинаю новое производство в бедной стране, для моих товаров может не найтись местного рынка сбыта, если только мне не удастся сделать так, чтобы на них тратили денежные ресурсы, которые прежде шли на какой-то другой товар. Нужно было бы начать дюжину разных производств одновременно: тогда каждому из 12 производителей рынок сбыта обеспечили бы остальные 11. У населения появились бы дополнительные денежные ресурсы, которые поглотили бы дополнительный выпуск. Но начать сразу множество предприятий чрезвычайно трудно. Поэтому привычным рецептом надлежащего развития остается производство на экспорт. Крайне ограничен не только возможный масштаб такого производства, но и его влияние на уровень занятости. Обычно, чтобы конкурировать на мировом рынке, необходимо привлечь в высшей степени капиталоемкую и трудосберегающую технику богатых стран. В любом случае эффект мультипликатора отсутствует: мои товары продаются за иностранную валюту, которая затем тратится на импортные товары (или на выплату долга), на чем все и кончается.
Необходимость начать множество взаимодополняющих производственных предприятий одновременно — очень суровое препятствие на пути развития, но его можно уменьшить, простимулировав экономику посредством общественных работ. Достоинства программ массовых общественных работ в деле создания рабочих мест превозносились не раз. В этом отношении я хотел бы высказать лишь одно соображение: если вы можете увеличить денежные ресурсы сельского сообщества посредством финансируемой извне программы общественных работ, позаботьтесь о том, чтобы получить как можно больше от «эффекта мультипликатора».
Люди, нанятые на общественные работы, захотят потратить свою зарплату на всевозможные товары, то есть потребительские блага. Если эти товары будут местного производства, то новые денежные ресурсы, появившиеся благодаря программе общественных работ, не уйдут прочь, но продолжат циркулировать на местном рынке, и общее влияние на уровень занятости будет поразительным.
Общественные работы очень желательны и могут принести много добра, но если их не поддержать местным производством дополнительных товаров, которые можно купить на зарплату, то дополнительные денежные ресурсы пойдут на импортные товары, и страна может столкнуться с серьезными трудностями с иностранной валютой. И все-таки неверно на основании этого трюизма делать вывод, что для развития особенно важен экспорт. В конце концов, человечество как целое ничего не экспортирует. Наше развитие вовсе не началось с получения зарубежной валюты Марса или Луны. Человечество — это замкнутое общество. Индия достаточно велика, чтобы быть замкнутым обществом в том же самом смысле — обществом, где трудоспособные люди работают и производят то, что им нужно.
Все это может показаться очень сложным, и в некотором смысле это действительно очень сложно, если делается за людей, вместо того, чтобы делаться самими людьми. Но подумаем о том, что развитие и занятость — это самые естественные вещи на свете. Они возникают в жизни любого здорового человека. Настает момент, когда он просто принимается за работу. В каком-то смысле, сейчас сделать это намного проще, чем когда-либо в истории человечества. Почему? Потому что накоплено гораздо больше знаний. Гораздо лучше налажены коммуникации. Вы можете перехватить все эти знания (именно с этой целью собрана Группа по развитию Индии). Так давайте же не будем морочить себе голову трудностями, а вновь прислушаемся к здравому смыслу, гласящему, что работа — самое естественное, что есть на свете. Важно, только, чтобы препятствием для нее не становились излишние умствования. У нас постоянно появляются всякие умные идеи, как оптимизировать что-то, чего еще даже не существует. Я считаю, дурак, говорящий «что-то — это лучше, чем ничего», намного смышленее, чем умник, который не притронется ни к чему, что не доведено до оптимального состояния. Что нас останавливает? Теории, планирование. В Плановой комиссии я наткнулся на специалистов, внушивших себе, что даже 15 лет не хватит для трудоустройства всех жителей Индии, готовых работать. Когда говорят, что для этого недостаточно 15 месяцев, я готов с этим согласиться, потому что, для того чтобы всех охватить, нужно время. Но выкидывать белый флаг, признавая свою неспособность сделать элементарнейшую вещь за 15 лет, — это просто какая-то умственная деградация. Что за рассуждения привели их к этому? О, это были очень умные рассуждения, блистательное формальное моделирование. Оказалось, чтобы дать человеку работу, нужно в среднем так много электричества, так много цемента и так много стали! Это абсурд. Хочу напомнить, что 100 лет назад ни электричества, ни цемента, ни стали даже не существовало ни в каких значительных количествах. (Хочу напомнить, что Тадж-Махал, так же как и все соборы Европы, строили без электричества, цемента и стали. Это какая-то навязчивая идея, что вообще ничего нельзя сделать, пока отсутствует вышеперечисленное. С этой идеей нужно бороться.) Опять же, вы можете сказать, что это не экономическая проблема, а в основном политическая. Это проблема сострадания к простым людям во всем мире. И проблема не в том, чтобы мобилизовать простых людей, а в том, чтобы добиться своего рода добровольной мобилизации людей образованных.