– Ого! Твою мать! – удивленно подпрыгнул на месте дворник.
– Что, не ожидал меня тут увидеть? – озорно подмигнул Сталин.
– Так ведь это, как же, Осип Виссарьеныч... тут-то это... -многозначительно нашелся дворник.
– Во-во! – Сталин поднял вверх указательный палец, – все спят, а я работаю, а вы говорите, что я сплю ночами, не верите...
– Так ведь оно, кудрить твою через коромысло и ага! – восхищенно подтвердил дворник.
– А ты раньше печником не работал?
– А на хрен? – с интересом уточнил дворник.
– Не про тебя ли поэма «Ленин и печник» написана?
– Да ну! Опять же, кто печник, а кто Ленин! Мы тутось!
– Ну ладно, не буду тебя отрывать от такого важного и, прямо скажу, ответственного дела.
– Давай! – махнул рукой дворник и принялся дальше шаркать метлой...
– Ушел Савицкий, – доложил Берия Сталину.
– Как ушел?
– Проломал границы... и ушел.
– Дойдет?
– Дойдет. Его мои мальчики ведут, не армейские дуболомы, дойдет.
– Смотри Лаврентий, не дай Бог... сам знаешь.
– Товарищ Сталин, я вам не часто вопросы задаю...
– Нет. Задавай.
– Товарищ Сталин, а для чего вы столько времени волохались с этим Савицким?
– Интеллигенция требует к себе особого отношения. Что у нас, что на Западе. Овладеть их умами просто. А потом они горы свернут. Это оружие – посильнее уранового. Понятно, что всех не купишь, а для того чтобы убедить, нужно общаться. Побывав у меня, он станет героем на Западе и непререкаемым авторитетом. И нашим верным сторонником, какого не завербуешь и не купишь.
Поверженный Берлин. Ноябрь 1941 года
Берлин пал. А что ему оставалось, когда западнее сомкнулись передовые мехкорпуса Северо-западного и Западного фронтов? В тиски очередного окружения попали не только лейб-штандарт и эсэсовские дивизии. Попали и тыловые подразделения, и штабы, в том числе штабы ОКХ и ОКВ. Обойдя Берлин, советские войска не бросились штурмовать «цитадель» нацизма. Зачем? Окруженная крепость сама, как перезревший плод, должна свалиться к ногам победителя. Она и свалилась. К тому времени как Красная Армия подошла к Эльбе, Берлин пал. Надо отдать должное, сначала он крепился, но, когда и войска, и население облетела весть о том, что Гитлер и его приближенные бежали в Кёльн, у всех опустились руки. Лишь несколько подразделений лейб-штандарта попытались выполнить свой долг, удержать здания Рейхстага и рейхсканцелярии, но после показательного расстрела 152-мм пушками танков КВ-2 над зданиями сначала распустились белые флаги, а затем взвился и алый стяг. Знамя Победы.
Из подвалов выползали на свет грязные, обросшие, оборванные солдаты разгромленного Вермахта, они под суровым взглядом старшины аккуратно складывали в штабеля ненужное больше оружие и ждали, когда же злые карлики-комиссары поведут их на расстрел. И удивлялись, обнаружив, что более до них никому нет дела, и вставали в очередь к полевой кухне, у которой непривычно худой для повара азиат огромным черпаком раскладывал всем желающим наваристую кашу.
Вот ты какой, коммунизм?
Из подвалов рейхсканцелярии сноровистые солдатики грузили в полноприводные американские грузовики кипы документов. Вежливые мужчины, одетые слишком цивильно для военного времени, изредка останавливая кого-нибудь из прохожих, что-то спрашивали, уводили куда-то, просеивали серую солдатскую массу строгими глазами. Кого-то искали.
– Товарищ полковник, – обратилась Женька к Марине Рисковой, – можно попросить вас не по службе?
– Что, Женя?
– Та бригада танковая, ну, что в Румынии, она в Берлине сейчас, у Рейхстага.
– Двенадцатая?
– Ну да, можно...
– Можно, Жень, конечно, можно. Беги, ищи своего... танкиста.
– Спасибо, товарищ полковник.
– Беги, да смотри там, поосторожнее, не как в Братиславе, и вообще, возьми-ка лучше Валеру, сгоняйте туда на «Эмке».
– Спасибо!
На легковушке ГАЗ-М Евгения Саламатова вместе с водителем и двумя офицерами из батальона связи, которые тоже захотели посмотреть поверженный Рейхстаг, довольно долго пробивалась к центру города. Сначала преодолевали руины, в которые превратились пригороды Берлина из-за бессмысленного сопротивления. Потом городские улицы, забитые брошенной техникой, скарбом и бойцами КА. Когда по Герман Геринг штрассе проезжали мимо Бранденбургских ворот, усталое осеннее солнце уже клонилось к городским крышам.