Румыния
Командир танкового взвода – большая шишка! Три Т-34 – это двенадцать парней, прошедших огонь, воду и курсы трактористов. Молодых, здоровых, полных сил и энтузиазма. Это три 76-мм пушки, способные разнести в пух и прах любой танк, не считая прочей мелочи. Это полторы тысячи «лошадей», укрытых шестьюдесятью тоннами самой крепкой брони в мире, которые несутся по любой дороге и без дороги. Именно несутся, а не ползут, как ползают французские, румынские, немецкие, финские и прочие лошади, скрытые в моторных отсеках супостата. Все это извод танков. Над всем этим – лейтенант Красной Армии. Со стороны кажется, что он над всем, но нет, это все на нем. На плечах погоны, введенные после первых побед. На погонах тяжесть трех танков и двенадцати душ боевого состава. Так-то, лейтёха. На тебе армия держится. На тебе ответственность забой, за марш. За операцию. За всю войну. За ПОБЕДУ.
Ну, разгромили Гудериана, и что? Повыковыривали снаряды, влипшие в броню. Закрасили выбоины. Отоспались. Слегка отъелись. Снова в бой, лейтенант?
Стариков вернулся от ротного, дернул старшину Шеломкова:
– Строиться!
За минуту перемазанная тавотом братия в промасленных комбезах выстроилась перед боевыми машинами.
– Равняйсь! Смирно! Отставить! Равняйсь! Шеломков пузо подтяни! Смирно! Вольно! В общем, так, сынки, – народ расслабился, заулыбался, зашептал. – Повоевали мы славно. Сегодня боярская Румыния подписала с товарищем Молотовым договор о совместных действиях против немцев. Короля Михая оставили у власти. Нехай поправит, когда можно поправить. Так что в разговорах с местными не брякните чего-нибудь лишнего. Очень уж они обидчивые. Хотя следовало бы вам вообще запретить с местными болтать. Языка, все одно, не знаете. А кто у них знает, вдруг да шпиён. Шучу. Разговорчики! – повысив голос, Стариков сдвинул брови. – Вот сейчас поставлю по стойке «смирно».
– Товарищ лейтенант, может, хорош за политику? Мне еще в коробке масло менять, а скоро уже ужин.
– Ужин на хрен тебе не нужен. Короче, дан приказ нам на север.
– А кому в другую сторону? – съязвил Константинов.
– Рядовой Константинов.
– Я.
– Два наряда вне очереди!
– Служу Советскому...
– Отставить. Пять нарядов!
– Есть.
– Понял, за что?
– Никак нет.
– Тогда плюс еще два.
– Товарищ лейтенант, по Уставу не имеете права больше пяти.
– А я тебе скоро начну каждый день по пять нарядов давать. Будешь мне дисциплину разлагать, сдам тебя Короткову. Он из тебя быстро дурь выбьет. Итак, завтра с утра у нас марш в район Алба-Юлия. Длина маршрута – двести километров. Срок командировки неизвестен, поэтому забирайте все свое. Шеломков!
– Я!
– Танки заправить, поставить дополнительные баки, их в зять в РМО. Боеприпасы – снаряды согласно боекомплекту, патроны, гранаты – два комплекта. В столовой получить сухпай на пять суток. Выдвигаемся спозаранку. Вопросы?
– Товарищ лейтенант, так мы совсем победили или нет?
– Да хрен его знает. Давайте быстро заканчивайте с танками и ужинать. Вольно. Разойдись.
Танкисты нехотя полезли снова в люки, в раскрытые крышки моторных отсеков. Шеломков подошел к Старикову.
– Чего тебе, Сергей?
– Да, товарищ лейтенант, хотел спросить, письма-то нам куда приходить будут, когда мы уедем отсюда?
– Мы ненадолго. Скорее всего, какую-нибудь дивизию без танков оставили. Приедем, пофорсим и назад. Как танк?
– А что танк, танк нормально. Пушчонку бы почистить.
– Снарядом пробьешь.
– А если застрянет от грязи снаряд-то?
– Вот тогда и будешь прочищать.
Коротков сам пришел провожать второй взвод. Говорил какие-то важные, но забывающиеся через пару секунд слова, уточнял маршрут, позывные. Солнце еще не встало, а прогретые двигатели, взревев, потащили «тридцатьчетверки» вперед. Впереди танк Старикова, на башне второго восседает Шеломков – командир 8-122, по совместительству старшина взвода. Третий танк – сержант Латунов. Хотя танки и быстро несутся, это все же не автомобиль. Для танка 40 километров в час – очень приличная скорость. (Мы не берем в расчет специально созданные быстроходные танки БТ, которые разгонялись до ста километров в час. Правда, нагрузка на трансмиссию и ходовую была слишком большой, и советским конструкторам пришлось принудительно ограничить обороты танковых двигателей.)