Пейзаж вокруг меняется неспешно. Пока достигнешь линии горизонта... Есть время подумать, прокрутить в голове прошлые разговоры, вспомнить эпизоды прошедших боев. Вот Коротков, например, никогда не кричит. Если злится, переходит почти на шепот. А получается смешно. Когда мы Гудериана долбили, я свой танк боком подставил фашистам. Ему бы заорать благим матом, а он чего-то шепчет в рацию. Слава Богу, эти артисты не успели залепить подкалиберным нам в бочину. Вот смеху-то было бы потом, когда нас от брони лопатами бы отскребали, бр-р-р, тьфу-тьфу-тьфу, чур меня... А когда того, первого долбили... Блин, я не мог себе раньше представить, что наши пушки – такая мощь! Ладно, румынские танки, они устарели лет двадцать назад. Но немецкие! Башни сносила милая вовсю. Чего-чего, а танки мы строить умеем!
Внимание танкистов, проезжающих по околице небольшой деревеньки, привлекла следующая картина: нескольких советских солдат окружила толпа женщин, размахивающих руками и что-то кричащих.
– А ну, стой, Марат, давай налево.
Танки, сойдя с трассы, подъехали к толпе.
– Что случилось, военные? – не спускаясь с башни, спросил Стариков.
– Да конфликт, товарищ танкист, не хотят паспорта казать.
Стариков спрыгнул с корпуса «тридцатьчетверки», нехотя, разминая затекшие от долгой езды ноги, подошел. Гомон утих, как только подъехали танки, но сейчас начинался вновь.
– Стоп, стоп, стоп! Я знаю, граждане цыганки, что у вас должен быть главный, вы можете базарить хоть три часа, а мне барона давайте. И переводчика. По-цыгански я не умею.
Навстречу ему выступил молодой парень. Черные вихры, тонкая полоска усов, быстрый взгляд. Невзирая на начинающуюся полноту, телодвижения его таили угрозу, как у пантеры: вот она лениво потягивается, а вот в следующую секунду может полоснуть когтями по горлу.
– Ну, я.
– Молод ты, парень, для барона.
– А какая тебе разница?
– Ты извини, но разговор с тобой может оказаться зряшным.
– Так ведь и ты не генерал.
– Это верно.
– Пусть паспорта покажут! – вмешался долговязый солдат-пехотинец.
– Красноармеец! Вы почему перебиваете старшего по званию?
– Так у вас погон не видно из-под комбеза, откуда ж я знаю...
– Я лейтенант, и отойдите к машине. А вы, товарищ гражданский, почему не выполняете требования военных? Вы же знаете, что они выполняют приказ!
– Так нет у нас паспортов. Никогда не будет. И, во-вторых, мы называем это выпрашиванием взятки, а не выполнением приказа.
– Что «это»?
– Требование паспортов, которых нет, и попытку взять одного из наших в заложники.
– А ну, стой! Какие заложники? Ты что, сдурел?! Красная Армия берет заложников?
Цыганки закричали каждая о своем, и над поляной снова повис гвалт.
– Стоп! Стоп! Тихо! Как тебя зовут? – Стариков ткнул пальцем в назвавшегося бароном.
– Ну, Сандро.
– Ты, Сандро, рассказывай.
– А что рассказывать? Вот тот тоже требовал барона. Вышел к нему Михай, они ему ласты завернули и в кузов. И намеки про девочек, про ракию!
– Не врешь?
– Чтоб мне лопнуть!
Стариков порывисто обернулся к энкавэдэшникам. Те вооруженные ППШ, смотрели мрачно, однако без признаков нервозности или страха. Лейтенант пошел к полуторке, но один из бойцов перекрыл ему дорогу.
– Уйди, – скомандовал Стариков.
– Не положено.
– Уйди, сука!
– Не положено!
Танкисты, наблюдавшие за сценой со своих танков, повыпрыгивали, на ходу щелкая предохранителями, передергивая затворы оружия. Со всех сторон окружили энкавэдэшников.
– Арестовать за неподчинение старшему по званию.
Стариков запрыгнул в кузов. Там действительно лежал связанный по рукам и ногам старик.
– Нож!
Нож подал сам Сандро. Игорь разрезал веревки.
– Свободен. Этих, – он показал на энкавэдэшников, – везите, откуда они приехали. Шеломков старший.
– На танке ехать?
– На машине, на их. Нечего соляру зря жечь. Отвезете, пенделя хорошего дайте и назад.
– Пешком?
– Шеломков, не зли меня! Сандро!