Это было интересно... Это, черт возьми, было крайне интересно. Провести одну операцию, которая войдет во все учебники криминалистики, — последнюю, обеспечить себя на всю жизнь и навсегда покончить с опасной работой, в которой любая ошибка может стать фатальной.
Мальцев решил рискнуть и дождаться завершения проекта. Вот только план проникновения в спроектированное хранилище (если удастся его придумать) он выкладывать начальству не будет, дескать, надежность абсолютная. Использует позже. Для себя.
Рождественский ангел напоминал елочную игрушку, хотя предназначался не для елки, — сам из тончайшего стекла, лишь крылья из другого материала, из толстых и жестких волокон, — вискозных, кажется, но сделаны те крылья были очень искусно, и казались настоящими, из перьев. Когда-то с нарядным ангелочком произошла беда — нижние концы крыльев почерневшие, обугленные. Словно пролетал когда-то бедолага над пожаром и не уберегся.
— Это я провинилась. Давно, еще в школе, — пояснила Ксюша, заметив, что Яков внимательно разглядывает повреждения. — Гоша был моей самой любимой игрушкой... Наверное, оттого, что доставать его позволялось всего лишь раз в год. В последний вечер года. Тогда еще мама была жива...
Она замолчала, смотрела отсутствующим взглядом, явно вспомнив что-то не самое веселое. Находилась мыслями где-то не здесь и не сейчас — наверное, в тех днях, когда на белоснежных крыльях ангела не было ни пятнышка копоти.
— Гоша?! — Яков постарался своим изумленным вопросом изменить ход мыслей девушки, не стоит в такой особенный вечер погружаться в грустные воспоминания. — Странное имя для ангела.
— Ну... я всем своим игрушкам давала имена, а откуда знать в третьем классе, как должны зваться ангелы.
Стряхнув задумчивость, Ксюша продолжила доставать детали из коробке — судя по надписям на ней, сделали игрушку в Германии еще в конце прошлого века. Девушка соединяла детали привычно, не задумываясь, — ангел был лишь составной частью довольно замысловатой конструкции. Яков даже не знал, как ее назвать. Подсвечник? Не совсем, хотя внизу укреплены в гнездах две небольшие свечи. Закончив сборку, Ксюша чиркнула спичкой, подожгла одну свечу, другую. Затем шагнула в сторону, щелкнула выключателем на стене, люстра погасла.
— Смотри! Маленькое новогоднее чудо!
Горячий воздух от свечей стремился вверх, к колесику с наклонными лопастями, венчавшему конструкцию, — оно начало раскручиваться, подвешенные под ним два стеклянных шарика задевали при вращении небольшие бронзовые полусферы, и те позвякивали на манер колокольчиков, негромко, но мелодично. Свет от свечек проходил сквозь прорези колесика, и на темном потолке закружился желтый узор. Яков подумал, что Германия, когда в ней сделали это «новогоднее чудо», была обычной нормальной страной, и бронзовая шестиконечная звезда, над которой «парит» опаленный ангел, символизировала тогда лишь Вифлеемскую звезду и ничего более... Сейчас, наверное, если не прекратили выпуск, то заменили звезду свастикой.
— Я тогда понятия не имела о физике и ее законах, и всё это, — Ксюша кивнула на игрушку, — казалось мне самым настоящим маленьким чудом: само крутится, само звенит... Смотришь и загадываешь желание — самое важное, самое главное в наступающем году, и оно непременно исполняется. Однажды я решила устроить это чудо для себя тайком, во внеурочный день, когда оказалась одна дома. Так было нужно, у меня было очень-очень важное желание, и ждать до Нового Года было никак нельзя. Но свечки тут нужны совсем маленькие, коротенькие, я таких не нашла, взяла большие, с кухни... Дальше продолжать?
— Да в общем-то понятно, что случилось дальше. — Яков осторожно прикоснулся к обугленному кончику крыла: даже сейчас, со штатными свечами, жар ощущался нешуточный, а большие кухонные свечи начали сразу же подпаливать беднягу ангела. — Родители сильно ругали?
— Нет... Никто ничего не узнал до следующей зимы. Мама... мама как раз в тот год умерла. Чуда не случилось, загаданное желание не сбылось. А отец никогда меня не ругал, вообще никогда. Он со мной, если провинюсь, разговаривал.
Последнее слово девушка произнесла так, что Якову не захотелось спрашивать, что это были за разговоры и как происходили.
Отец ее был личностью полумифической. В школе он не разу не появлялся с тех пор, как они с дочерью переехали в Куйбышев (тогда еще в Самару), и Ксюша Суворина стала ходить в тот самый восьмой класс, где учился Яков. На родительские собрания загадочный родитель не являлся, к директору или педагогам его не вызывали (да и не возникало для того причин, успеваемость и дисциплина у дочери не хромали).