Парни подавленно посмотрели на нее, и Коновалов ответил:
— Нет у нас никакой иномарки, ни крутой, ни всмятку.
— А автоматы или, на крайний случай, пистолеты с глушителями у вас есть? Чем вы от ментов отстреливаться будете?
— Нет у нас ни пистолетов, ни автоматов, — понурив голову, ответил Демин, — и мы отстреливаться не будем, мы будем сдаваться.
— Жаль, — скривила губки Катя. — Я думала, вы настоящие террористы, а вы… — Она посмотрела в окно на подходящего к машине гаишника и заскучала.
— Мы горе-террористы, — добавил Алексей и тяжело вздохнул.
Полный, бочкообразный, с животом, похожим на бурдюк, лейтенант ГАИ приблизился к «Жигулям» и отдал честь:
— Лейтенант Подковыркин. Предъявите ваши док… — как только он увидел за рулем здоровенного, широченного мужичину в черной маске, то сразу потерял дар речи.
Алексей сидел не шелохнувшись, держал руки на руле и внимательно следил за каждым движением милиционера.
Первой же мыслью, возникшей в усталом после ночного дежурства мозгу лейтенанта было: — «Негр за рулем». — Но, присмотревшись, он понял, что это не черная негритянская кожа, а чулок на голове водителя. Второй его мыслью было: — «Киллеры! И надо валить отсюда, пока цел». — Но, не заметив в движениях пассажиров агрессии, Подковыркин решил выполнить свой служебный долг — попросить у водителя права.
— Ваши права, пожалуйста, — выдавил он, будто не замечая, что тот в маске.
— А у меня нет водительских прав, — медленно произнес Коновалов и посмотрел гаишнику прямо в глаза. От этого взгляда у лейтенанта мурашки побежали по спине, но он пересилил свой страх и повторил:
— Права и документы на машину, пожалуйста.
— Нет ни прав, ни документов, — спокойно ответил Леха и продолжал сидеть за рулем без движений — как мумия.
— Выйдите из машины, — вежливо попросил инспектор ГАИ.
— Не выйду, — ответил Леха.
Подковыркин начал медленно отходить от «Жигулей». При этом его рука потянулась к автомату, висевшему у него на плече. Второй служитель закона в звании капитана, заметив подготовительные действия партнера, не долго думая, вскинул «калашников» и кинулся к развалюхе.
— Выйти из машины, руки на капот, — истерично завизжал он, а руки его затряслись так, будто он сжимал отбойный молоток.
Осмелевший лейтенант направил ствол в окно и рявкнул:
— Всем выйти!
— Что будем делать? — дрожащим голосом спросил Витя.
— Выходить, — пробубнил Коновалов, — больше ничего не остается. — Медленно, чтобы не спровоцировать гаишников к стрельбе, он открыл дверцу, поднял руки вверх и начал боком вылезать из кабины.
Демин же дверь открыл резко, быстро выскочил и так же быстро положил руки на крышу автомобиля. Катенька спокойно вылезла из салона, захлопнула дверь и оперлась о нее спиной.
— Документы, — завизжал Подковыркин.
— Нету документов, — спокойно ответил Коновалов.
— Паспорт?
— Нету паспорта.
— Почему в масках?
— Замерзли, — ухмыльнулся Леха.
— Снять маски, — приказал лейтенант, на что услышал категоричный отказ.
— Почему не снимете?
— Простудимся, — брякнул Демин.
— А почему девочка не в маске? — задал второй дурацкий вопрос Подковыркин.
— Она закаленная.
Та стояла, опершись спиной о дверь, и спокойно рассматривала гаишников и наведенные ей в лицо автоматы. Она не проявляла ни малейших признаков беспокойства и, как показалось Алексею, не собиралась воспользоваться предоставленной ей возможностью и бежать. Происходящие с нею события были для нее забавной игрой.
— Ты кто такая, девочка? — спросил ее лейтенант.
— Я — закаленная, — ответила Катя и надменно посмотрела на Подковыркина.
— Так, — промямлил тот, — сейчас я вызову наряд муниципальной милиции, и их отвезут в участок для выяснения личностей. — Он поднес рацию к губам, но воспользоваться ею не успел, так как металлический прут опустился ему на голову, и он мгновенно потерял сознание. От этого сильнейшего удара его фуражка отлетела на пять метров, голова дернулась, лейтенант обмяк и плюхнулся на дорогу. Второй гаишник успел обернуться, но получил сначала палкой по коленям, отчего согнулся в три погибели, а потом прутом по затылку. Он вздрогнул, выронил автомат и повалился на дорогу, как мешок. Лейтенант и капитан лежали рядом, а вокруг них на асфальте расползались две кровяные лужи.
Увидев их, Катя вскрикнула, от страха зажала рот и в ужасе взглянула на Коновалова. Тот весь напрягся, сжал кулаки и приготовился к отражению атаки.
Гриня Дуболомов сидел возле столба пять минут, сидел не двигаясь, пока его не оторвали от него братки.
— Ты чего к нему прилип? — съязвил бригадир Фома, — подумал, что это твоя баба?
— Меня машина террористов сшибла, и я, пролетев по воздуху двадцать метров, ударился об этот столб. Вот и шишка на лбу имеется. Он показал синяк и потер его широкой мозолистой ладонью.
— Столб мягкий попался, — усмехнулся приехавший с Фомой боец по кличке Газила.
Это прозвище ему дали неспроста — из-за его хамской привычки постоянно попукивать. Он это делал везде и без зазрения совести. Он мог за столом, во время званого обеда пустить шептуна в присутствии дам и друзей. Но самое неприятное было ехать с ним в машине. Он пукал и от этого веселился. Главарь банды хотел его за эти выходки сослать в Германию, мол, там ему и место, но потом передумал — еще здесь пригодится. А так Газила был верным другом и проверенным в делах бойцом.
Фома взял с собой и великого каратиста Клеща. Он был высокого роста, здоровенный бугай и очень тренированный, знал восточные единоборства. Он садился во все шпагаты и мог кулаком расколоть три белых кирпича, положенные один на другой. Даже Дуб колол только два.
У Клеща от постоянных ударных тренировок пальцы и кисти рук были сильно деформированы, не разгибались и находились в скрюченном положении. Несведущие люди думали, что в детстве он перенес полиомиелит, и сильно ему соболезновали, но на самом деле он колол пальцами доски, кулаками — кирпичи и черепицу, а локтями — бревна и бордюрные камни. «Крутой ци-гун» — звали его друзья. Даже лицо у него было выносливое. Босс собственноручно раскалывал о его голову бутылки, доски, а порой и кирпичи, и Клещ выдерживал все.