— Мне хотелось, чтобы они посочувствовали и скорее отпустили меня.
— А зачем ты попрошайничал?
— Чтобы сделать вам приятное. Хотел подарить вам галстук, чтобы не явиться с пустыми руками,
Я дал ему подзатыльник.
— Да, я не ошибся, — рассудительно заметил он, когда сказал в полиции, — что вы бьете меня за то, что я ничего не приношу.
Дома я стал его отчитывать за тот позор, который он навлек на меня и своего родителя. Он вдруг прервал меня вопросом:
— Бьюсь об заклад на что угодно, что вы не умеете носить огонь в руках?
Я пообещал ему взбучку, если он покусится на что-либо подобное, и ушел в кафе, замкнув его на висячий замок.
Впервые в жизни я не без робости возвращался домой. Все было как будто на месте, и я не заметил никаких страшных перемен. Только на столе стояла старинная ваза с узким горлом, семейная реликвия из венецианского хрусталя. На дне ее лежало крутое яйцо без скорлупы. Загадка проникновения яйца через узкое отверстие объяснялась очень просто. Томас посвятил меня в это дело. Вы бросаете в вазу бумагу, поджигаете ее и сверху кладете очищенное яйцо. Оно само сползает внутрь.
Ваз было три. Выдержала одна, остальные полопались, пока в них горела бумага.
Хорошей поркой я расплатился за гибель семейных реликвий. Извиваясь у меня на коленях, малолетний фокусник вопил:
— Я же знал, что оно под конец удастся!
* * *На другой день, в мое отсутствие, Томас проделал интересный опыт из «Малого Боско»: «Как сделать, чтобы бумага и металл падали с одинаковой скоростью?» Опыт он произвел по всем правилам, а в качестве металла использовал пятикоруну, найденную в шифоньерке. Меня он встретил словами сожаления о том, что я вздумал его запереть.
Опыт этот весьма занимателен. На монету кладут бумажный кружок и плашмя роняют ее на землю. Томас объяснил мне всю механику этого дела. Падение монеты создает разреженную полость, и благодаря этому бумага падает с той же скоростью, что и металл. Единственная оплошность была та, что пятикоруну вместе с бумажным кружком Томас спустил со второго этажа на улицу. И представьте себе — «Малый Боско» не лгал. Это было замечательно: бумажка падала вместе с монетой. Томас заметил, куда она упала, и хотел сбегать за ней, но двери были заперты. Монета лежала у сточной решетки. Томас сторожил ее уже с полчаса, когда появился какой-то отлично одетый прохожий. Томас закричал ему из окна, чтобы он поднял монету и принес ее вечером, когда я буду дома. Пятикоруна скоро будет здесь, и я останусь доволен.
Я изругал его и запер в кухне, а сам предался на диване грустным размышлениям о дружбе с Ежеком. Черев час я зашел за Томасом, чтобы взять его ужинать, и нашел его занятым у большой кастрюли.
— Изучаю, как растут кристаллы, — сказал он серьезно. — Вот тут насыщенный раствор, я сделал его из сахара, а внутри будильник.
Я выхватил несчастный будильник из раствора. Он уже весь покрылся кристалликами сахара.
— Он еще немножко шел под водой, — заметил малолетний фокусник, — а потом остановился. Я бы взял что-нибудь другое, но будильник как раз принадлежит к пористым предметам, как написано в «Малом Боско». Я думаю, что лучше всего дело пошло бы с подушкой. Что, если распустить в ванне килограммов пять сахара и повесить туда подушку? Вы бы увидели, как на ней нарастут кристаллы… А?
* * *Следующее утро началось оживленно. Пойдя в ванную, я наткнулся на что-то натянутое между дверью и упал. Это была «Невидимая сеть» фокусника Томаса. Целая система черных нитей, которые были незаметны в полумраке перед ней.
— Это очень хороший фокус, — раздался надо мной ангельский голос Томаса. — В большой компании выходит страшно забавно.
Вечером я стал зажигать лампу, но все спички гасли.
— Фокус очень простой, — произнес во тьме Томас. — Если вы хотите, чтобы спички гасли, намочите их в растворе квасцов и оставьте просохнуть. За успех можно ручаться.
Вечером, пока я уходил в клуб сыграть партию в шахматы. Томасу удалось весьма искусным способом разрезать четыре страницы моего рассказа на бумажную нить длиною в восемьдесят метров. Это популярный фокус японских кудесников, не знаю только, всегда ли они пользуются в таких случаях рукописями чужих новелл.
— Она была длиннее, — сообщил мне Томас, захлебываясь от удовольствия, — но я не смог все это вытянуть изо рта. Наверное, половину проглотил.
— Итак. Томас, — сказал я укоризненно, — ты не стесняешься глотать мои рукописи?
— Я прочел кусочек и увидел, что там нет ничего особенного, — отозвался он критически, — ну, я и решил, что можно их использовать.