Я вижу, как он зачерпывает деньги из чехла и засовывает их себе в карман. Круг становится реже и постепенно рассасывается. К Малаки подходят две девицы-студентки, игриво заправляя волосы за уши. Он напропалую флиртует с ними, то и дело поглядывая на меня, чтобы убедиться, что я никуда не ушла.
Я хочу объяснить, что не ухожу только из-за своего отца. Скажу ему сразу, как он закончит.
И раз уж Малаки доволен тем, что я еще жду, то не чувствую вины, когда снова вытаскиваю камеру и делаю фото, как он закидывает гитарный чехол себе на плечо и удостаивает одну из девушек поцелуем руки.
— Польщен, но видите ли, я обещал разрешить этой щедрой, пусть и немного навязчивой девице угостить меня пинтой пива.
Я опускаю камеру и смотрю на него, изогнув бровь. Он расплывается передо мной в улыбке, а девушки, мечтательно хихикая, несутся к автобусной остановке и на ходу подталкивают друг друга.
— Учитывая произошедшее, думаю, ты и сам в состоянии угостить бокалом эту щедрую, пусть и немного навязчивую девицу. — Я засовываю камеру обратно в рюкзак и набрасываю капюшон куртки на голову.
— Только если она отправит мне копию этого снимка. — Малаки кивает на мой рюкзак и блаженно улыбается.
— Чего ради?
Он подцепляет большим пальцем ремень на чехле и неспешно подходит ко мне. Останавливается, когда мы можем вдыхать запах друг друга.
— Чтобы у меня был ее адрес.
— Ну и кто теперь навязчивый?
Я скрещиваю на груди руки.
— Я, — ухмыляется парень. В его завораживающих глазах броского фиолетового цвета словно отражается весь мир. — Определенно, я. Ты американка?
Я киваю. Он обводит меня взглядом.
У него фиолетовые глаза как у деда. Но немного другие. Яснее. И такие глубокие, что утащат на самое дно, если не проявлять осторожность.
Я разворачиваюсь и иду в обратную сторону, зная, что он пойдет за мной. Так и происходит.
— Что за история? — Малаки засовывает руки в передние карманы.
— Давай где-нибудь присядем? — Я пропускаю его вопрос мимо ушей и оглядываюсь по сторонам.
Хотелось бы выпить и что-нибудь съесть. Полагаю, у любого нормального парня возникнет куча вопросов, что мне от него надо, но похоже, Мала нельзя отнести в эту категорию. Он кивает головой в обратном направлении, и мы разворачиваемся. Теперь я иду за ним.
Пользуется ситуацией. А уличный певец в этом мастак.
— Есть у тебя имя? — спрашивает он.
Я иду за ним. Едва поспеваю.
— Аврора.
— Аврора! Принцесса Аврора из?..
— Нью-Джерси. — Я закатываю глаза. Ну что за кривляка.
— Нью-Джерси. Ну конечно. Известный обработанным мясом, чижом7 и Джоном Бон Джови, хотя последним попрекать тебя не стану.
— Какая невероятная забота.
— Что сказать? Я тоже щедрая душа. Имей в виду: все известное мне о Нью-Джерси я почерпнул из реалити-шоу «Пляж». Мама безнадежно влюблена в того, у кого геля на волосах столько, что можно заполнить им бассейн.
— Поли Ди, — я улыбаюсь и киваю.
Внезапно мне становится жарко. Нужно снять камуфляжную куртку. А, может, и толстовку. Расчехлиться. Стащить с себя слои одежды.
— Он самый. — Малаки щелкает пальцами. — Но я уверен, что ты и твоя семья совсем не похожи на него и его пережаренных на солнце друзей.
Я кусаю большой ноготь.
— Вообще-то моя мама была бы там практически королевой. Она на двадцать пять процентов состоит из автозагара, на двадцать пять — из лака для волос и на сорок — из тесной одежды и краски для волос. Она крайне огнеопасна.
— А куда делась оставшаяся десятка? — смеется он и смотрит на меня непонятным взглядом.
— Она не очень хороша в математике, — невозмутимо отвечаю я.
Малаки откидывает голову назад и так громко хохочет, что от его смеха у меня внутри что-то трепещет. В моем городе парень вроде него обязательно выгодно воспользовался бы своей внешностью — стал бы актером, моделью, медийной персоной или занялся бы еще какой-нибудь мнимой работенкой. Маму хватил бы удар, если бы она услышала смех Малаки. Он буквально смеется каждой морщинкой. Сплющивается каждый миллиметр его плоти.
— Я — Мал, — говорит он.
Мы еще идем, и он не может пожать мне руку, поэтому просто пихает плечом и стягивает с моей головы капюшон, открывая лицо.