— Меня убивает, что нам не удалось ему помешать, — бормочу я.
— Мы не могли.
— Он постоянно был под кайфом. Мы ничего не сделали.
— Видимо, ты не знаешь наркоманов. Ни ты, ни я не смогли бы его отговорить. — Мал целует меня в плечо. — Рори, это не твоя вина.
Чувствую, как снова слезятся глаза.
— Тогда почему мне так грустно?
— Потому что ты хороший человек. Потому что и он, по сути, был хорошим.
Мы не разговариваем о проекте, об альбоме, о бесполезности нашего воссоединения ради работы над тем, что никогда не появится на свет. Отныне этот проект официально кончен, как и жизнь его звезды. Что-то фундаментальное не выдержало и покачнулось в мире, который мы вместе создали. У нас больше нет площадки для работы. В Ирландии у меня нет дедлайна.
Я постукиваю по телефону, лежащему на колене, гоню из головы прочь беспрерывные, оставшиеся без ответа звонки Саммер и длиннющие сообщения мамы, в которых она умоляет меня вернуться домой до того, как случится несчастье.
Мал сжимает мое плечо.
— Ты плачешь.
Я понимаю, что это так. Качаю головой.
— Прости. Раньше никогда не оказывалась так близко к смерти. Бабушка с дедушкой умерли, когда мне и трех не было. А когда умер Глен, я была подростком. Я не знала его и никогда не видела. Смешно. Мне почти двадцать семь, но до сегодняшнего дня смерть представлялась чем-то туманным и абстрактным. Вроде как есть, но и нет ее. А теперь я чувствую ее всюду.
Мал берет меня за руку и целует ее.
— Согласен, — говорит он.
— Ты, наверное, постоянно тоскуешь по Кэтлин, — произношу я.
— Да, — задумавшись на секунду, признается Мал. — Но еще я считаю, что когда теряешь кого-то юного и в расцвете лет, то понимаешь, насколько хрупкая штука — жизнь. Понимаешь, что появился на свет не ради работы. Не ради того, чтобы мыть посуду или вовремя платить налоги, или, не знаю, чтобы подсчитывать количество выпитого или съеденного за неделю. Мы здесь не для того, чтобы получать престижные премии или зарабатывать деньги. Что проносится в голове, когда понимаешь, что все, время пришло? Это поцелуй, который ты сорвал у своей первой возлюбленной под дубом. Кувырки с братьями на пляже в солнечный день. Первый раз, когда племянница произносит твое имя, и ты понимаешь, что пропал. Что отдашь ей все, что она попросит, включая конечности. Потерять кого-то в юном возрасте все равно что пережить смертельную болезнь. Жизнь дарует тебе второй шанс, который нельзя профукать. Этот опыт либо погасит тебя, либо вынудит сиять ярче. Отличное напоминание о том, что у нас есть редкий дар, мимолетный и тот, что нельзя безалаберно растратить. Хочешь почтить память Ричардса? Живи.
— Вот почему ты никогда не стремился к славе, — хлюпаю носом. — Ты всегда хотел семейной жизни. Свой укромный уголок в этом мире.
И Мал почти его получил. С Кэт. А потом она умерла. И теперь мне немного хочется вернуться в Ирландию и нарожать Малу детишек. Вернувшись домой после своей первой поездки, я ни с кем не делилась идеями, что роились в моей голове.
Как отчасти — и даже больше — я жалела, что приняла таблетку экстренной контрацепции. Потому что это стало бы отличным предлогом все бросить и уехать к Малу. Я сделала бы то, на что не решилась моя мать. Я бы попыталась.
Нахмурившись, Мал трет большим пальцем мою щеку.
— Вот ты все и поняла, принцесса.
***
Следующие дни пролетают как один миг.
Мы с Малом занимаемся долгим, изнурительным, чувственным сексом. Часами болтаем, обнимая друг друга. Я много плачу, а он слушает — много. Мал тщательно разрабатывает план рассказать своей семье о нашей свадьбе, а я собираюсь признаться матери.
Но на практике я не отвечаю на ее звонки, а он не заводит никаких бесед со своей семьей. Каждый день он уходит к ним в гости, но не разрешает им зайти в домик. Я бы сказала, что он избегает моей с ними встречи как чумы, но даже с чумой обращаются по-королевски в сравнении с тем, как он ведет себя со своей семьей в моем присутствии.
Однажды утром, еще лежа в постели, слышу чей-то шепот у входной двери.
Этот Мал — задиристый козел, мало напоминающий мужчину, за которого я вышла замуж.
— Время неудачное. Позвоню тебе попозже.
— Когда именно позже? — нервно и настороженно спрашивает пожилая, судя по голосу, женщина.
— До бесконечности, мама.
— Именно так и кажется с тех пор, как появилась она.
С той стороны двери доносится тихий бурный спор. Они ругаются.