— Зачем они, — я даже не обратил внимания, что произнёс не «мы», а «они», — повторяют немецкую ложь, что Нант разбомбили британцы?
Её взгляд стал сочувствующим, как к безнадёжному больному.
— Ты женат? — Надэж решила поменять тему. Я покачал головой. — А как там Найдин?
Как Найдин? Она стала воспоминанием. Моряки поговаривали, что иногда видели в утренней дымке на вершине форта Тинье женскую фигуру с подвязанной рукой, рядом большого кота. Говорят, что если увидишь её, то обязательно вернёшься из конвоя живым, потому что она будет ждать тебя. Кто она, никто не знал, кроме, возможно, только меня и пожилого хозяина ресторанчика в старом городе — Филиппе…
— Она погибла во время налёта бошей, — ответил я, рассматривая маленькую пальму в деревянном бочонке, что стояла рядом со столиком. В воздухе повисла пауза.
Вдруг я почувствовал прикосновение её ладони к своей. Она сняла перчатку, приятное тепло пробежало по моим пальцам.
— Хочешь, уеду с тобой? — я услышал тихий вопрос.
Несколько секунд пытался осознать сказанное. Невольно промелькнула образ Надэж на улочках Ла-Валетты. Я тряхнул головой.
— Спасибо, — я сжал её руку и изобразил благодарную улыбку. Надэж молча смотрела мне в лицо. О чём она думала, понять я не мог. Мне стало неловко. Я озабоченно посмотрел на часы, глубоко вздохнул.
— Скоро мой поезд, а мне ещё до вокзала добираться.
Надэж продолжала молча смотреть мне в лицо, потом как будто что-то поняв, кивнула. Натянула перчатку.
— Не провожай меня, Викто́р, — Надэж встала, собираясь уходить.
— Почему Надэж? — вдруг спросил я.
Она остановилась — в глазах непонимание.
— Почему родители выбрали тебе такое имя — Надэж? — объяснил я свой вопрос.
— Отец любил русскую литературу, — ответила моя парижанка, нетерпеливо посматривая на улицу. — Прощай, Викто́р.
«Странно, но ничего, кроме Наденьки из «Обыкновенной истории» Гончарова не приходит на ум», — сработала в моём мозгу защитная реакция.
Она вышла, не оборачиваясь, чтобы исчезнуть в суете парижских улиц. Надэж стала воспоминанием…
Виктор Васильевич посмотрел на часы, висевшие на стене.
— Прошу прощения, сударь, но мне пора. Надеюсь, я не очень сильно утомил Вас? — не дожидаясь моего ответа, он встал из-за стола, положил передо мной старомодную карточку: — На ней Вы найдёте мой телефон.
— Разрешите проводить Вас, — я поднялся, взяв карточку.
— Это излишне. Я не барышня, — он улыбнулся и, бросив по дороге на стойку бара банкноту, вышел на улицу…
После этой встречи прошло около полугода, пока моя профессия вновь не забросила меня на Мальту: очередной международный экологический форум, работу которого я имел честь освещать.
Конечно же, я вспомнил о Викторе Васильевиче Ракитове. Но автомат-оператор упорно отвечал: «Набран несуществующий номер». У меня ещё был день перед отлётом, и я вспомнил об упоминаемом ветераном в своём рассказе доме «Святой Николай» на улице Сент-Джонс. «Чем чёрт не шутит», — подумал я, отправившись на поиски, этого адреса. После получаса блужданий по Старому городу навигатор привёл меня к этой улице, где прохожие из местных показали мне дом со статуэткой и иконой святого.
Я стоял перед домофоном, раздумывая, на какую кнопку звонка нажать, когда входная дверь открылась, и из дома вышла женщина средних лет в массивных очках.
— Добрый день. Вы что-то ищете? Могу я Вам чем-то помочь? — вежливо, но строго спросила она.
Я обрадовался её возможной помощи и объяснил цель своего визита: журналист, разыскиваю ветерана — Викто́ра Ракито́фа. Женщина неловко поправила очки и как-то сразу сникла.
— Он больше здесь не живёт, — её строгость улетучилась.
— Почему не живёт? — искреннее удивление появилось на моём лице.
— Полгода назад господин Ракито́ф скончался, — женщина смотрела куда-то за мою спину. — Хороший человек был, — она вздохнула, намереваясь покинуть меня.
— Подождите, мадам, — я остановил её. — А где он похоронен?
Дама вяло махнула рукой в сторону улицы, уходящей к набережной.
— Не понимаю, — я покачал головой.
— По нашему обычаю его тело предали морю. Там его могила, — женщина снова оглянулась в сторону набережной.
Я молчал, не зная, что сказать. Постояв какое-то время, она развернулась и ушла по своим делам.
Больше мне делать здесь было нечего, и я направился к морю. В воздухе поплыли звуки мемориального набата. Посмотрел на часы — полдень. Остров погружался в воспоминания…