Вскоре послышались лёгкие шаги, дверь приоткрылась и выглянула женская головка. Это была Надэж. Увидев меня, она улыбнулась и открыла дверь настежь. Мои губы растянулись в ответной улыбке, но это не было данью вежливости: видеть эту милую девушку мне, действительно, доставляло удовольствие. Она пригласила меня войти внутрь.
В маленькой прихожей горела тусклая лампочка, свет от которой позволил мне рассмотреть Надэж: платье в крупную серую клетку с большими оборками на плечах и груди, широкий пояс, серые туфельки. Но не это главное. Казалось, что она искренне радуется моему приходу, даже хлопнула в ладоши:
— Как мило, что Вы зашли, месье Викто́р!
Я зарделся от смущения: «Неужели она ещё помнит моё имя?»
Дверь в её комнату была открыта, и мне не составляло труда увидеть краем глаза открытый чемодан около кровати. В её скромном жилище ничего не изменилось. Заходить туда мне не хотелось: боялся чувства неловкости, оставшись с неё наедине. Поэтому пошёл ва-банк и выпалил:
— Мадам Растиньяк, позвольте пригласить Вас в кафе на чашку кофе.
Она немного удивлённо посмотрела на меня, мне даже показалось, что как-то расстроено. Боясь получить отказ («Может быть, я ей не нравлюсь?») или быть неверно истолкованным («Очередной навязчивый ухажёр?»), тут же продолжил:
— У меня здесь никого нет. Францию мы оставили почти одновременно, и неожиданно попали на остров, о котором никогда не задумывались, — я пожал плечами: — Просто хотел узнать, как Вы устроились.
Облако недоверия слетело с её лица:
— Хорошо, давайте выйдем в свет, — она посмотрела в сторону комнату. — Подождите.
Через минуту мы покинули её квартиру, на моей спутнице появилась шляпка-вуалетка, ажурные перчатки, в руке — маленькая дамская сумочка.
Кафе «случайно» оказалось тем самым — «Кафе у бухты», около которого я познакомился с Надэж. На этот раз заведение было заполнено, и мы с трудом нашли столик в тёмном углу без вида на море. Я галантно выдвинул стул для девушки.
— Всё равно море рядом — оно с нами, — Надэж как будто прочла мои мысли и присела на скрипучий стул, потом добавила: — Разве Вам как моряку не наскучило море? Мне кажется, Вы его должны ненавидеть: бескрайнее и скучное, и ещё — мокрое, — иронично улыбнулась.
Я сел напротив и улыбнулся в ответ:
— Море не может наскучить — оно живое, а всё живое не может быть однообразным. Можно сутками сидеть неподвижно, любуясь океаном.
— Месье Викто́р, Вы романтик! — по её лицу порхала беззаботность.
Официант принёс салат из кролика и налил красное вино.
На этот раз моя знакомая была более разговорчива: она устроилась в новом для неё жилище, узнала, где рынок, но режим экономии воды подействовал на неё удручающе.
— Вместо воды, Вы можете использовать местное вино, — попытался пошутить, Надэж вежливо улыбнулась. «Шутник из меня не очень», — попрекнул себя.
Сама она оказалась, как я и предполагал, из Парижа, её отец служил в министерстве иностранных дел. Взглянул на свои руки: под ногтями виднелись несмываемые чёрные пятна от мазута. «Девушка из высшего общества. Забавно», — невесело подумал.
Невольно вспомнил утреннюю болтовню с сублейтенантом Канинхеном: возможно, ей и шёл образ Флёр-де-Лис, но вряд ли простой моряк мог стать для неё Фебом де Шатопер. Внутренний голос насмешливо подразнил меня: «Лучше ищи свою Эсмеральду!» Что я мог ему ответить? «Нелепые социальные предрассудки, которые мы сами себе создаём», — буркнул про себя. Это всё, что приходило на ум. Однако это было не самое худшее в моей знакомой.
Наша беседа не могла не коснуться цели её поездки в Триполи.
— Да, — она вздохнула. — Мой муж, Жорж, служит во французском консульстве в Триполи. Он работает там меньше года, точнее два месяца. А поженились мы за месяц до его отъезда…
Мне стало не по себе, внутри стало пусто — ощущение падения со скалы: я срывался вниз, а Надэж оставалась. Она что-то говорила, улыбалась, снова говорила, но я ничего не слышал: её губы шевелились беззвучно для меня. То смотрел на неё, то опускал глаза на бокал с вином — хотелось другого. Другого? Другого — это стакан виски, а затем второй… Но их не было — пришлось сконцентрироваться и вернуться в реальность — тоскливую реальность.
— …Вот я и села на пароход из Тулона в Триполи, — снова в моих ушах появился её голос. Она сделала паузу: — …Это Вас расстроило, месье Викто́р? — на её лице появилась тревога.
Это меня расстроило? Мне стало неприятно от самого себя: потерять недавно родителей и ухаживать за милой девушкой? Во рту появился противный привкус, потянулся к бокалу и попытался смыть его вином. Вежливо улыбнулся Надэж: